Элизабет вскрикнула, как от боли.
— Боже милостивый! Неужели нельзя было просто расторгнуть брак с помощью церковного суда и отпустить ее с миром или выслать во Францию? Зачем было ее убивать?
Она заплакала, и Бэн поспешно обнял ее за плечи.
Флинн Стюарт взглянул на него, безмолвно спрашивая, стоит ли продолжать. Тот кивнул, и шотландец снова заговорил:
— Прошел слух, что против лорда Рошфора свидетельствовала собственная жена. Она утверждала, что королева якобы признавалась со смехом, что король иногда не способен совокупиться с женщиной. И это она намекнула, что ее муж спал с собственной сестрой.
— Никогда! — взорвалась Элизабет. — Анна любила короля и была ему верна!
— Семнадцатого мая все пятеро обвиняемых были обезглавлены на Тауэрском лугу. Смитон и Бреретон были потом четвертованы. Королеву заставили смотреть на казни. В день вынесения приговора архиепископ Кранмер объявил брак короля и королевы недействительным, так как король ранее имел связь с ее сестрой. Поэтому дочь королевы была объявлена незаконной.
— Можно подумать, что Кранмера вдруг замучила совесть — ведь в свое время он сам короновал Анну?! — с горечью бросила Элизабет. — И как после этого он предстанет перед Господом нашим?
Она в упор взглянула на Флинна:
— Анна мертва, верно?
Тот кивнул.
— Говори же!
— В Тауэре ей прислуживали четыре дамы, и все ее ненавидели. Маргарет Ли позволили жить в Тауэре, но запретили видеться с королевой. Думаю, Уильям Кингстон, комендант Тауэра, все же разрешал им короткие встречи. Говорят, что к тому времени королева уже была полубезумна, и иногда ее речи напоминали бредни сумасшедшего. Она очень боялась за свое дитя и просила прощения у леди Марии за все беды, которые ей принесла. И молила леди Марию присматривать за леди Элизабет. Потом исповедалась и причастилась, упорно твердя, что ни в чем не виновата. Даже исповедник потом признался, что тоже считает ее невиновной.
Утром девятнадцатого мая она оделась в роскошный наряд из серой парчи и собрала волосы под черный бархатный берет, вышитый жемчугами. Сэр Уильям подвел ее к эшафоту, где она сняла берет и встала на колени перед плахой. Во дворе было полно зевак. Те, кому не хватило места, стояли на холме и вокруг Белой башни. По приказу короля иностранцев на казнь не пустили. День был солнечным и теплым. Король повелел, чтобы Анну обезглавили, и заставил привезти палача из Кале. Кингстон позволил Маргарет Ли быть одной из четырех женщин, сопровождавших ее. Королева отдала ей свой молитвенник. Говорят, она храбро держалась. Меня там не было, потому что я тоже считался иностранцем. Мне обо всем рассказал один из секретарей Кромвеля, который сопровождал своего хозяина к месту казни. Герцог Норфолк тоже там был.
— Еще бы! Старый интриган! — гневно выпалила Элизабет.
Она больше не могла плакать. Поплачет, когда останется одна.
— Сразу же после казни король женился на Джейн Сеймур. Теперь она — королева Джейн.
— Но Анну хотя бы похоронили с честью? — допытывалась Элизабет.
— Не совсем. Даже гроба не приготовили. Сопровождавшие ее женщины взяли отрубленную голову, завернули в ткань и вместе с телом поместили в старый ящик для стрел, который сумели найти, и похоронили в церкви Святого Петра в Оковах, в Тауэре. Элизабет, мне жаль, что я стал тем, кто принес столь горестные вести, но я решил: тебе нужно об этом услышать. И не от злобных сплетников, а от друга.
Элизабет встала.
— Спасибо, — тихо сказала она.
Слез по-прежнему не было. Анна Болейн, тщеславная, изнемогавшая от вечного страха молодая женщина, мертва. Анна. Ее друг.
Сердце камнем лежало в груди.
Больше ей никогда не бывать при дворе…
Наутро она попрощалась с Флинном Стюартом и пожелала ему удачного брака и много детей. После отъезда Флинна она послала гонца в Оттерли, умоляя дядю немедленно приехать.
Томас не стал медлить. Конечно, о лондонских событиях уже ходили слухи, но никто ничего толком не знал. Он и Уилл пустились в дорогу, сгорая от любопытства узнать, что же произошло на самом деле.
Когда племянница закончила печальное повествование, лорд Кембридж устало покачал головой.
— Я становлюсь слишком стар, чтобы понять поступки сильных мира сего. Да упокоит Господь королеву Анну. Как сказал твой шотландский друг, многие считали ее невинной. В том числе и я. Король поступил жестоко и бесчеловечно. Но лучше всего в свое время влияла на Генриха Тюдора принцесса Арагонская. Ты хотя бы плакала? Нужно выплакать все слезы, ангел мой. Иначе, боюсь, ты просто заболеешь.
— Не могу, дядя. Я вся словно застыла, — призналась Элизабет.
Лорд Кембридж задержался во Фрайарсгейте на несколько дней. В утро его возвращения в Оттерли прибыл гонец с письмом от графини Уиттон. Элизабет распечатала его, пробежала глазами и неожиданно зарыдала, прерывисто всхлипывая. Потрясенные мужчины молча ждали, пока она утихнет.
Наконец Томас осторожно спросил:
— Дорогая, почему письмо сестры так тебя расстроило?
Элизабет подняла распухшие глаза:
— Она оставила Хью свою лютню, дядюшка.
Лорд Кембридж кивнул.
— Пусть никто из нашей семьи не скажет о ней недоброго слова, — тихо произнес он. — Какие бы мерзости о ней ни говорили, она была хорошей женщиной.
Он крепко обнял Элизабет.
— Дорогая, ты оплакала подругу и должна идти дальше. Позволь мне увидеть твою улыбку, Элизабет. Она бы хотела этого. Анна Болейн никогда ничего не делала наполовину. Она жила полной жизнью, целиком отдаваясь своим страстям. Ну… может, не совсем… но все же… это была порывистая, умная и очень несчастная женщина.
Он поцеловал племянницу в лоб.
Элизабет расхохоталась так же внезапно, как заплакала.
— О, дядюшка, никто не умеет проникнуть в суть вещей так глубоко, как ты! Не теряй этого дара. Никогда.
И она, в свою очередь, поцеловала его в румяную щеку.
— Дорогая девочка, перемены в моем возрасте почти невозможны, но человек всегда должен быть к ним готов. Я никогда не оглядываюсь, мне всегда интересно, что кроется за следующим углом. Конечно, из-за этого своего качества я иногда попадал в переплет, не так ли, дорогой Уилл?
— Совершенно верно, милорд, — сухо подтвердил Уильям Смайт, но губы его улыбались.
— Что ж, мой ангел, пора начинать утомительное путешествие в Оттерли, — вздохнул Томас. — Я еще приеду сюда, ибо, несмотря на нелюбовь к сельской жизни, просто обожаю Фрайарсгейт. Не пойму, по какой причине. Но так было всегда.
Он снова поцеловал ее.
— До свидания, до свидания, дорогая девочка. Береги себя и своего шотландца. И дари ему счастье, поскольку он без ума от тебя. Славный парень!
Элизабет и Бэн вышли во двор, чтобы проводить гостей, и долго смотрели, как они трусят по дороге на одинаковых серых меринах.
— Знаешь, он прав, — тихо заметил Бэн. — Нужно продолжать жить. Идти вперед. Ты ведь никогда не любила придворную жизнь, Элизабет.
— Не любила, — кивнула она. — Знаешь, муженек, весеннее равноденствие вот-вот настанет. Помнишь первое равноденствие, которое мы провели вместе?
— Помню. Хочешь воскресить то лето, Бесси? — спросил он с притягательной улыбкой, осветившей его лицо.
— Нет. Хочу двигаться вперед и создать новые летние воспоминания, Бэн Маккол.
С этими словами Элизабет подхватила юбки и побежала к приозерному лугу, но на минуту остановилась, чтобы крикнуть мчавшемуся за ней мужчине:
— И не зови меня Бесси!
[1] Двенадцатая ночь — 6 января, двенадцатый день после Рождества. — Здесь и далее примеч. ред.
[2] Головной убор XVI века; напоминает русский кокошник.
[3] Имеется в виду Яков IV Шотландский.