— У тебя неприятности, девочка? — пытливо взглянула на нее Тесс. — Надеюсь, ты не поссорилась с кавалером?
— У меня разболелась голова после спектакля. В театре было душно, — отвела взгляд Розалин, зная, что старуху трудно провести, а признаваться в том, что истинной причиной ее неважного самочувствия стал зеленоглазый рослый красавец, она не собиралась.
— Ложилась бы пораньше, непоседа, и поменьше скакала бы верхом, тогда и голова бы не болела, — проворчала негритянка. — Носишься целый день как угорелая! Глядя на тебя, я и сама порой чувствую себя скверно.
Служанка отправилась готовить чай, и Розалин облегченно улыбнулась: она любила старую негритянку, хотя та, похоже, и доносила Ленор о каждом ее шаге. Обе старухи нянчились с Розалин, как курица с яйцом, и принимали близко к сердцу любые сплетни о своей подопечной.
Вернувшись с чашкой ароматного горячего чая с коньяком, Тесс прочитала Розалин нравоучение о вреде недосыпания и пользе размеренного образа жизни. Розалин слишком устала, чтобы спорить. Ей хотелось поскорее уединиться в спальне и за чаем обдумать события минувшего дня.
День начался с невинной лжи во имя ублаготворения угасающей день ото дня бабушки. Потом Розалин попыталась обмануть самое себя и окончательно запуталась. Словно наивная дурочка, думала устоять против магнетизма Доминика, его изощренного ума и обезоруживающего шарма. Более того, внушила себе, что не уступает его страстному натиску, а лишь изображает влюбленную. Но теперь, после случившегося в карете, Розалин поняла, что ее сердце победило рассудок и, не помешай им кучер, она бы отдалась Доминику. Он ее умолял отвергнуть и прогнать его, а она… Боже! Она не нашла в себе сил справиться с соблазном! Розалин жалобно застонала и отпила глоток чаю. Несомненно, всему виной ее бешеный темперамент. Что еще, как не горячая кровь, могло толкнуть ее в объятия Доминика, заставило целоваться с ним до головокружения и откровенно предложить ему себя? Она всегда строила воздушные замки и повиновалась минутному капризу. Странно, что воля ее покидает лишь в обществе этого черноволосого дьявола. В чем причина? Розалин чертыхнулась, не найдя ответа, но ее терзала мысль, что этот мускулистый, загорелый красавец парализует ее своими изумрудными глазами: ведь последствия этого могут ее погубить! Она встала на скользкий путь, и, связанная ложью по рукам и ногам, не может повернуть назад.
Судорожно вздохнув, Розалин отставила пустую чашку и стянула с себя платье. Нежный осенний ветерок с балкона напомнил Розалин о ласковых прикосновениях Доминика. За один день она узнала его лучше, чем любого из увивавшихся за ней прежде мужчин. Он сохранил детскую непосредственность, но благодаря обаянию и уму зрелого мужчины мог стать коварным противником и опасным любовником. Однако он предпочел прибегнуть к ласке и уговорам, — против них Розалин оказалась бессильна! Его жаркие и нежные объятия подействовали на нее убедительнее угроз и силы. Она умела противостоять натиску мужчин, но не смогла сопротивляться искренней страсти Доминика, наделенного всеми качествами, милыми сердцу Розалин.
Она улыбнулась, надела ночную рубашку и легла в постель. Поглаживая ладонью атласное покрывало, Розалин вспоминала то, что в отличие от других мужчин Доминик не собирался ее использовать в корыстных интересах. Он прямо ей сообщил, что богат и не нуждается в ее приданом и что она его интересует только как красивая женщина. Поначалу она вспылила, услышав его откровенное предложение. Но позже, проведя в его обществе вечер и убедившись, что он ведет себя как истинный джентльмен, сделала скидку на его пылкий темперамент и расценила его слова как своеобразный комплимент. В конце концов, какой женщине понравится мужчина, не помышляющий о физической близости с ней? Доминик нашел ее желанной. Неудивительно поэтому, что ей было хорошо в его объятиях.
Он был с ней честен, и это главное. Уж лучше отдаться Доминику, чем такому мерзавцу, как Джеффри, — у того на уме одни деньги, хоть он и клянется ей в любви. Доминику нужна только она, он сам ей сказал. И вежливо извинился за несдержанность, даже пытался обуздать свою страсть, предложив ей самой решить, как поступить.
После долгих безуспешных поисков она наконец встретила сильного и привлекательного мужчину, сохранившего очарование мальчишки-сорванца.
Мелькнувшая на балконе тень испугала Розалин, и она резко села на кровати. Однако из-за портьеры вышел не разбойник или насильник, а ее идеал, обладатель волшебных изумрудных глаз, перед которыми она не могла устоять.
Доминик не просидел в карете и трех минут после того, как из нее выпорхнула Розалин. Ее образ и аромат жасмина, носившийся в воздухе, его возбуждали. И сколько ни убеждал он себя, что разумнее успокоиться, переспав с другой женщиной, Розалин все так же стояла перед его глазами, будоражила его чувства и мешала забыться с другой.
Он сбросил сюртук, впитавший в себя ее запах, и отправился бродить по улице, надеясь отвлечься от навязчивой мысли. Ноги сами привели его к ее дому. Из-за портьеры на балконе пробивался свет. Словно мотылек, летящий на огонь, Доминик легко вскарабкался на второй этаж и замер, пораженный открывшимся ему зрелищем.
Его юная богиня распустила волосы, вынув из них шпильки, и они упали на ее обнаженные плечи, словно темные струи воды на белые камни. Высокая девичья грудь ждала его прикосновения, стройная талия — его объятий, крутые бедра и длинные ноги ласкали взор.
Доминика бросило в жар, он задрожал как в лихорадке. Видит Бог, он не хотел возвращаться, его намерения были благородны, но плоть оказалась сильнее разума, руки сами тянулись к чарующей наготе Розалин, скрытой за голубым муслином занавесок.
— Мне не следовало сюда приходить, — хрипло сказал он, подходя к ее кровати.
— Да, не следовало… — повторила Розалин словно завороженная.
Она смотрела на распахнутый ворот его рубахи с чернеющим в нем треугольником. В мерцающей свете лампы Доминик казался ей особенно привлекательным, и внезапно она поняла, что перед ней живой мужчина — из крови и плоти, сильный и стройный.
Доминик присел на край кровати, сверкая зелеными глазами, и погладил ее по плечу, прикрытому шелком.
— Я пытался уйти, — хрипло сказал он, — но после случившегося в карсте не смог тебя забыть. Я должен перед тобой извиниться.
— За что? — удивилась Розалин.
Скорее чувство вины должна испытывать она. Ведь она в страхе убежала от Доминика, чего с ней раньше не случалось: она привыкла встречать опасность лицом к лицу.
— За свой поступок… — прошептал он, виновато склоняя голову и не сводя глаз с ее губ.
Розалин слишком поздно поняла, что приняла его извинения и тем дала ему повод продолжить прерванные попытки овладеть ею. Коньяк затуманил ее сознание и сломил волю к сопротивлению. И вместо того чтобы строго спросить наглеца, по какому праву он вторгся в ее спальню, она обвила руками его плечи и потянула на себя.
Ее нежные, как летний дождь, губы растаяли от его поцелуя. У Доминика перехватило дыхание. Но ему уже было мало одного поцелуя и головокружительного запаха жасмина. Его руки ласкали ее плечи и спину, потом легонько сжали ее грудь и скользнули ниже, по шелковистому животу. У влюбленных в этот миг замерли сердца. А у Розалин захватило дух, но она выгнулась дугой, навстречу его ласке. Доминик поцеловал ее в губы, погасив сладострастный стон, и по ее телу разлился жар. Он целовал ее в грудь, доводя до неистовства. Розалин почти лишилась рассудка, отдавшись во власть своих чувств. Она бросилась в омут любовной игры, дарующей незнакомое наслаждение, вверила себя рукам и горячим губам Доминика, умело приводящим ее в экстаз.
Розалин страстно вздохнула, стремясь испытать еще более сильное ощущение, и, угадав ее желание, он вошел в нее, погасив ее невольный вскрик поцелуем. Губы Доминика были нежны, как бархат, дыхание и запах тела свежи, как ночной воздух за окном, а тело, к которому она прижималась, — упругое и сильное.