Он вышел из темноты, словно призрак. Хотя нет. Он демон! И таким я буду его считать всегда.
Встал рядом и смотрел на плещущихся в воде женщин … нет, не женщин… рабынь!
– Доволен?
– Чем? – удостоил он меня своим взглядом, повернув голову в мою сторону.
– Товаром.
Мы смотрели друг на друга, и я изо всех сил старалась, чтобы не отступить, не отвернуться, не опустить взгляд в пол.
– Не я выбрал вам такой путь.
– Но ты можешь его изменить. Или я не права?
– Не могу.
– Или не хочешь?
– Мне нет интереса в исправление нашего мира. Я доволен тем, что есть.
Глупый или трусливый, или врёт. А что я еще должна была о нем подумать?
Я отвернулась и снова смотрела на воду. На какой-то миг забылась и облизнула пересохшие губы.
– Не жди подвоха. Его здесь нет. Иди и насладись водой, – я промолчала, а он решил уйти, но напоследок добавил: – Наш путь еще не скоро завершится.
«Священное место, дарованное богами нам для отдыха на тяжелом пути. В мертвых землях таких мест всего три. И это единственное между ущельем и Са-ах. Пришлось отклониться в сторону, но иначе нельзя. Мои дагалы еще смогли бы выдержать нагрузку, но Миори и женщинам необходим отдых. Им нужны силы. Мы дождемся пока ша-ах покажется и скроется дважды – ровно столько пробудем под землей» – примерно такие мысли посещали кэя Дэмиян каждый раз, как он возвращался через мертвые земли к приграничному таху. Но не в этот раз.
Мужчину волновала рабыня с даром аданов – ада́ния-ша́я, так называли в Киреи, да и во многих других землях женщин с силой управлять чужими эмоциями. При первой встрече он не был готов к ее силе, поэтому поддался, а врожденное сопротивление внутри него выплеснулось в столь изощренной форме, как беспричинное насилие. Кэя Дэмиян нельзя было назвать чрезмерно жестоким, но и покладистым его никто не видел. Он мог ударить, мог ударить даже женщину, но тому должно было быть веское объяснение. Он не терпел неповиновения и редко поощрял чью-либо придурь. Однако сейчас пребывал в неком замешательстве. Вроде рабыня вела себя спокойно и не пыталась воспользоваться своим даром, но он всегда был на стороже.
Поэтому он наблюдал за ней из темноты, молча и заинтересовано. Что ж, и в этот раз она его удивила своим поведением. Единственный вывод, который он мог сделать, это то, что женщина упряма настолько, что будет сопротивляться до последнего и ее покорность – лишь временное явление.
И разговор с ней лишь убедил его в своих догадках. Убеждаться было больше не в чем, а пугать рабынь своим присутствием он не хотел. Поэтому ушел.
Подземелье скрывало в себе две большие пещеры, но лишь одна прятала от дневного света озеро, наполненное чистейшей пресной и прохладной водой. Из стен в озеро вливались тонкие ручьи, но вода не застаивалась, и пещеры не затапливало – вода, как приходила, так и уходила, забирая лишнее в глубины, которых никто не видел. Прохлада и полумрак, рассеивающийся местами от вставленных в стены глиняных сосудов с горючей жидкостью, были приятным дополнением к живительной влаге.
Дагалы первым делом отправили к воде женщин, а сами обустраивали временное пристанище. К тому же они тут должны были встретиться с остальными – не все шли вглубь мертвых земель.
– Брат, о чем задумался? – встал на пути лекарь.
Но кэя ответить не успел, да и не хотел. Лекаря позвала девушка, ради которой они и ходили к ущелью. Миори стояла в проходе между пещерами, отжимая свои длинные черные, как смоль волосы, и смотрела по сторонам. Наверное, убеждалась, что ей не снится и всё пережитое позади. Кэя подметил, как она была бледна, осунулась и еще ни разу не улыбнулась, а на него она и вовсе не хотела смотреть, старалась держаться ближе к рабыням, отводила взгляд в сторону. «Ничего. Успокоится и забудет», – так он подумал, провожая взглядом младшего брата и их подругу.
Как только они скрылись в темноте, буквально через мгновение относительную тишину в пещере нарушили женские вопли – испугались, что зашел мужчина. А затем точно так же внезапно всё затихло. Дагалы, перекидываясь шуточками, поглядывали туда, где находились рабыни и их лекарь.
Глава 5
– Услада моих глаз.
И гробовая тишина после этих слов.
– Аааааааааа! – заорали едва ли не в унисон все девчонки, когда до них дошло, что «услада моих глаз» это они, а охреневший мудила стоит и беззастенчиво любуется женскими прелестями.
Я в тот момент только и успела, что всего раз окунуться в озеро. Выныриваю, а тут принесла нелегкая одного из наших псевдо-спасителей. Женский ор кого угодно оглушит, я аж скривилась.