– Хочешь о чем-то спросить?
– У тебя необычная реакция на то, в какой ситуации мы оказались. Словно рабство – это что-то непривычное для твоего народа. Разве такие существуют?
– А это важно?
– Мне просто любопытно. От тария с островов по другую сторону бескрайних вод до дикарей на самом крайнем севере – почти везде продают и покупают живой товар.
– Почему ты так уверена? Ты побывала в каждом народе, в каждом таху или поселении? Или твой народ … к примеру? Вы же против рабства, – я вовремя нашла нужный ответ и знала, что ей нечем будем ответить.
– Мой народ против, но не был таковым всегда, – смутилась Леора.
– Тогда не удивляйся, если кто-то не знает того, что по твоему мнению известно всем. Только великому ша-ах над нашими головами видно всё.
– Ты права. Я как-то не подумала об этом, – она что-то обдумывала, вскользь блуждая по мне взглядом, словно ее любопытство было незаметным. Наивная. – Значит, твой народ… – обдумывала она вопрос.
Я улыбнулась. Хитрюга захотела меня подловить.
– Хочешь знать, откуда я родом?
– Я… хотела бы… – договорить ей помешали.
– Не замерзли? – спросил Бэгур, приближаясь к нам. – Сегодня ночь будет холодной, – добавил он, когда встал рядом и, улыбаясь во все свои тридцать два зуба, или сколько там у него их еще осталось, уставился на Леору.
Что ж, тут и так всё было ясно. Не о моем благоустройстве на ночь он волновался. Но пока Леора изображала из себя недогадливую, я поддела бугая:
– Хочешь предложить себя в роли согревающего одеяла?
Улыбка с лица Бэгура сползла мгновенно.
– Не… я ж … – почухал он затылок, – беспокоюсь. Предупредить хотел. У нас вещей лишних нет. Костры-то будем поддерживать, но вам, женщинам, этого может оказаться недостаточно, – а сам на Леору смотрит, да такими виноватыми глазами, аж пожалеть захотелось.
– А-а-а-а, вот ты о чем, – протянула я и наигранно вздохнула, оценив по достоинству, как подругу перекосило от моих слов. Наверное, она мысленно мне уже все волосы повыдергивала. – Ну, если придумаешь, чем нам помочь, слабеньким, то я с удовольствием выслушаю все предложения. Замерзнем, не выспимся. Завтра кое-как ногами передвигать будем.
А в подтверждение моим словам как раз Миори подошла, грея ладони о большую чашу с чем-то горячим.
Бэгур нахмурился. А ведь я всего-то хотела подшутить над ним и Леорой, разрядить хоть немного обстановку, отвлечься. Но вышло всё очень даже серьезно и правдоподобно. Знала бы до чего мой язык меня доведет, прикусила бы кончик.
– Миори, ляжешь рядом со мной, ближе к огню, – Дэмиян не хотел смутить, он по обыкновению защищал ее, как делал это всегда, когда был рядом.
– Спасибо, но я привычна к холодным ночам. А вот остальным придется несладко, – ответила Миори на предложение старшего друга, но всё же отвернулась, чтобы скрыть румянец на щеках.
Девушка изо всех сил старалась вести себя на равных с Дэмияном, но робость, которую она всегда чувствовала в его присутствие, еще с тех времен, когда была совсем ребенком, так никуда и не исчезла. Старший сын семьи Архов вызывал у нее целую гамму эмоций, особенно, когда проявлял заботу. И Миори знала, что если бы три года назад ее отец не ушел к предкам в мир бестелесных теней, ее ждала бы совершенно иная доля. Она словно всегда будет связана с Дэмияном. Но огорчало ли ее то, что их пути разошлись?
– Ты как всегда права, – осмотрел кэя рабынь, ужинающих около одного из трех костров, и заметил, что многие уже чувствуют на себе приближающийся холод – сезон северных ветров близок.
– Северяне праздную приход ледяного бога, а до нас долетает свист их песен, – ответила Миори, вспомнив слова покойной матери.
Дэмиян даже улыбнулся от ее слов и поднялся со своего места, решая, как поступить лучше.
Вскоре все узнали, что эту ночь женщины проведут не отдельно от мужчин, а рядом с ними. Дагалам перспектива понравилась, рабыни примолкли.
– Подъем ранний, еще до восхода ша-ах на небе, – предупредил кэя. – И дайте женщинам рубашки, – добавил он и пошел к реке.
Одинокая фигура скрылась в темноте. А остальные принялись готовиться ко сну, разворачивая подстилки и укладывая их ближе к кострам. Женщины молчали, раздираемые разными мыслями, но никто не осмелился противоречить. Кроме одной. Отблеск огня играл в светлых глазах, а гнев, набирающий обороты, закипал в крови. Но она тоже пока молчала. Ждала. И когда кэя вернулся обратно, она не сдержалась. Их молчаливый спор, начавшийся всего-то после одной ее фразы, наблюдали все без исключения.