– Пятьдесят тысяч! Зачем сыновьям великих семей брать на себя такую обузу, лучше приходите ко мне, – женщина приблизилась к Арияру и положила ему на грудь ладонь, будто бы убеждая и в то же время успокаивая.
– Нуа-Киала, не испытывайте меня, – погладил он машинально женскую ладонь, но смотрел при этом хмуро.
Женщина лукаво улыбнулась и, приподнявшись на носочках, прошептала:
– Хитрец. Хочешь заполучить свободу той, что всегда будет свободна.
– Она нужна мне, – ответил он.
– Она нужна слишком многим, так они думают, но обманывают себя. Такие как мы… никому не нужны. Нас хотят и боятся. Полыхающий в твоей крови огонь говорит за тебя.
– Вы не знаете…
Но женщина была упряма.
– Споришь? Тогда оспорь мою ставку, наследник семьи Архов! – она знала куда бить и попала в цель. – Не грусти, – погладила она примирительно Арияра по груди, и он хотел что-то сказать, но вмешался его соперник.
– Раз великолепная нуа-Киала решила за нас и готова выкупить рабыню за столь… неоправданно высокую цену, так уж и быть я уступлю. Но вскоре ждите меня в гости, – мужчина поднялся и пошел прочь.
Большинство зашептались, но тихонько, так чтобы их слов не разобрали лишние уши. Еще не хватало навлечь на себя немилость одной из самых влиятельных семей Са-ах. Зато какие сплетни! Какие новости! Еще долго можно будет обсуждать противостояние Ригур (если это, конечно, был их сын и гости не ошиблись) и Архов и то, как хозяйка домов Наслаждения увела у них из под носа желанную игрушку.
Глава 14
– Да не буду я никого ублажать!
– А тебя никто и не просит ублажать.
– Не хочу!
– Придется!
– Не заставишь!
– Заставлю!
– Силенок маловато!
– Прекращай говорить на своем языке! Я не понимаю тебя!
За дверью одной из комнат в одном из домов Наслаждений Са-ах уже не первый день продолжался бурный спор между двумя женщинами, и ни одна не собиралась уступать. А местные наемные работницы, занимающиеся уборкой и готовкой, и ночные цветочки дома, как называла своих подопечных сама хозяйка, с удовольствием подслушивали, сменяя на посту друг дружку, и потом рассказывали остальным. Так по таху бродили слухи, что приобретенная на недавних торгах рабыня совершенно не подчиняется нуа-Киала. А многие уже поговаривали, что она вовсе и не рабыня, а нуа-Киала подыскала себе помощницу, способную в будущем заменить ее, ведь великолепная хозяйка домов Наслаждения хоть и была до сих пор очень красива, но время нещадно ко всем. Кто-то даже считал, что новая адания-шая столь сильна, что вскоре сможет управлять нуа-Киала, хоть та и наделена тем же даром, что и ее рабыня.
– Хорошо! Буду молчать!
– Можешь молчать сколько угодно, но ты подаришь ночь одному из моих покровителей! – женщина была непреклонна. – Я подожду немного. Ты сама дашь согласие, – и вышла из комнаты, стукнув напоследок дверью.
– Ага! Щас! Разбежалась! Никогда не соглашусь! – кричала ей вслед строптивица, но, не дождавшись ответа и возвращения хозяйки, выглянула из комнаты. Тут же разбежались во все стороны работницы и местные красавицы. – Чего уши растопырили, грымзетки… – съехидничала рабыня, осмотрела узкий коридор, погруженный в полумрак, прислушалась к отдаленному эху чьих-то шагов и нырнула обратно в комнату, предусмотрительно закрыв за собой дверь и подперев ее изнутри громоздким креслом, которое уже несколько дней стояло неподалеку от входа, хотя ему явно было ни там место.
Потерев ладони и осмотрев баррикаду, женщина запахнула на груди полупрозрачный халатик, скорее похожий на балахон, и плюхнулась на огромную кровать на низких витиеватых ножках. Поверхность едва не поглотила женское тело в ворохе скомканных покрывал и разбросанных маленьких подушек.
– Тьфу ты, Бэрхэсова задница, а не ложе любви! – выругалась смутьянка и села, угрюмо уставившись перед собой. – Вот чего ей приспичило меня под какого-то кретина подсовывать, – бурчала она. – Другой пользы что ли от меня нет? Сама так только лапшу им на уши вешает, а меня со своими девками сравнила. – Ни слова не скажу! Никогда не сдамся! Не дождется!
Спустя несколько недель.
«Скукотища… Скандал что ли закатить?» – от идеи о скандале отвлек шум за дверью. Я сидела у окна в огромном кресле. Прошло полдня где-то, но отсутствие часов и пасмурное небо мешали сориентироваться, поэтому могло быть и намного позже или, наоборот, раньше.
Массивная дверь и толстые стены практически не пропускала четких звуков из коридора. И как бы ни старалась расслышать, что же происходит снаружи, слышала лишь отдаленно похожее на слова.