Итак, наши ораторы защищают собственную власть, в основании которой покоится их частная собственность на государственное имущество. И ошибаются те высокопоставленные особы, которые полагают, что их частная собственность исчерпывается лишь их личной собственностью. На самом деле им в этой стране принадлежит все, начиная от весомых материальных ценностей и кончая гласными и негласными привилегиями и распределителями.
Организация и уклад их жизни, однако, построен таким образом, что власть имущие чиновники владеют своей собственностью, к сожалению, лишь временно. К сожалению, потому что именно ограниченная во времени собственность формирует худший вид собственника-временщика, которому нет смысла заботиться о сохранении и приумножении собственности, но есть прямой резон хищнически ее потреблять. И здесь заключена главная причина совершенно немыслимых, с точки зрения логики, разорительных проектов, которые приносят сиюминутный административный успех и сопровождаются варварским уничтожением природных и человеческих ресурсов.
Диктат референдума или референдум диктата
В результате ожесточенной борьбы на втором внеочередном Съезде был принят Закон о частной собственности на землю. И когда стало понятно, что частная собственность лишь уравнивается в правах со всеми остальными видами общественного землепользования, что о насильственной ликвидации колхозов и совхозов нет речи, что фермерские хозяйства предполагаются не вместо, а вместе с колхозами; когда все виды ложной патетики и гневной истерики коммунистических противоборцев уже захлебнулись, тогда показалось, что вопрос решен уже окончательно и дальнейшему обсуждению не подлежит.
Но нужно знать тактические приемы «Коммунистов России»: если закон нельзя отклонить, то по крайней мере его можно выхолостить. Для этого ими был поставлен вопрос в иной плоскости: раз земля принадлежит народу, значит, вопрос о ее купле-продаже нельзя решать, не посоветовавшись с народом. Вспомнили о народе, хотя и неожиданно, но и не зря, ибо понятие частной собственности предполагает полновластного и полноценного хозяина, который вправе распоряжаться своим имуществом по собственному усмотрению.
Такое важное изъятие — купля-продажа — из категории «частная собственность» не только уменьшает и деградирует, а просто уничтожает само это понятие. Тем самым законодательный, на основе референдума, отказ от права продажи земли является на самом деле фактическим запретом частной собственности на нее, со всеми вытекающими отсюда привилегиями одних и нищетой других. Поэтому этот вроде бы частный вопрос имеет поистине принципиальное значение.
Мировой опыт сельского хозяйства развитых стран подтверждает, что лишь самое незначительное меньшинство населения, в пределах 4–6 %, владея собственными земельными угодьями, регулярно обеспечивает колоссальный объем сельскохозяйственной продукции. Почему же вопрос сытой власти одних и голодного безвластия других должен решаться на всеобщем референдуме? Ведь обычными декретами, постановлениями или указаниями решались многие судьбоносные для страны и народа проблемы.
Никого не опрашивали накануне кровавой коллективизации, когда прежних сельских хозяев раскулачили, уничтожили, а всех остальных ввергли в крепостничество. Конечно, те решения, которые принимались в наше время, по своей жестокости сравнивать с коллективизацией нельзя. И единственное, что их объединяет, так это процесс появления на свет: единолично и единогласно.
Без какого-либо референдума вводились войска в Венгрию, Чехословакию, Афганистан. На единоличной основе родился знаменитый Указ о борьбе с алкоголизмом. Не требовался референдум и по такому животрепещущему вопросу, как учреждение президентского правления в стране, к тому же избирали Президента страны на заседании Верховного Совета, а не на основе всенародного голосования. Власть имущие силы знают, что делают.
Власть имущие яростно выступали против частной собственности на землю. И лишь тяжелый аграрный кризис и давление изнутри заставили их придумать некое двойственное решение: землю людям отдать, но при этом и людей экономически приковать, а в общем — государственно прикрепить к земле, как это когда-то сделала Екатерина с украинцами, а еще раньше царь Федор, который после Ивана Грозного закрепостил крестьян на земле помещиков.