Последующие события показали, что вынужденное нарушение регламента должно было стать серьезным обвинением против председателя Счетной комиссии со стороны тех самых сил, которые это обстоятельство спровоцировали умышленно. И речь ведь шла не о каких-то криминальных действиях, более того, — не о содержании, а только о форме работы Счетной комиссии. Но даже этот формальный эпизод планировалось использовать для обвинения председателя в нарушении регламента, а заодно поставить под сомнение и все предыдущие голосования. Однако мне удалось выбить этот последний аргумент из рук своих оппонентов, поскольку еще до оглашения протокола голосования я сам рассказал съезду о вынужденном нарушении регламента. Если бы съезд с таким нарушением согласился, я бы подписал протокол. Между тем это предложение даже не удалось поставить на голосование из-за шумовой обструкции определенной части зала. Не получив законодательного одобрения съезда, я протокол не подписал, и съезд поддержал эту мою позицию, не утвердив его. Случай пока единственный в нашей практике — неутверждение протокола. Таким образом, из обоймы коммунистов выпало главное обвинение против Сидоренко в умышленном обмане народных депутатов. Лишившись его, запрограммированным ораторам пришлось ограничиться лишь общими словами и эмоциональными жестами в мой адрес.
С точки зрения элементарной логики это выглядело достаточно наивно. Например, выступавший генерал, обсуждая вопрос о том, сидит ли армия на шее народа или стоит на собственных ногах, неожиданно обвинил меня, хотя, видит Бог, никакого отношения ни к народной шее, ни к армейским ногам я не имею. Такими же алогичными были выступления и других ораторов, которые на все лады обвиняли председателя Счетной комиссии, а в чем именно — неизвестно. Но все равно запахло жареным, только как-то беспредметно, бестелесно, что-ли, по типу: «Жора, жарь рыбу. — Так рыбы нет. — Ты жарь, рыба будет». И действительно, «рыба» появилась на следующий день в «Советской России»!
В номере от 18 декабря 1990 г. газета поместила клеветническую статью «Об этике и арифметике», обвиняя меня в обмане Съезда народных депутатов России. Впрочем, как указывает «Советская Россия», накануне того, что случилось, народный депутат Г. Саенко, как бы предвидя грядущие события, озабоченно выступил на съезде с призывом сберечь авторитет депутата Ю. Сидоренко и с этой целью не включать его в состав Счетной комиссии. Так что Г. Саенко, по словам газеты, с одной стороны, «как в воду глядел», а с другой — вроде бы и непреднамеренно, но «попал не в бровь, а в глаз». И сразу же возникает недоуменный вопрос: «А для чего это провидцу Г. Саенко — партийному деятелю из Курска — столь трогательно заботиться о сбережении моего авторитета?» Тем более что в первый же день работы съезда, как я уже говорил, он недвусмысленно мне заявил: «Вы берегитесь, мы вам этого не простим». Таковы истоки, которые питали публикацию в «Советской России». Выходит, Г. Саенко метил не в бровь, а поистине целился в глаз.
А дальше, по ходу статьи, эстафету принимает работник теперь уже Курского облисполкома И. Болотов, член Счетной комиссии. Он уверенно рассказывает о том, чего не видел и видеть не мог, а говоря попросту — лжет. К примеру, он сообщает корреспонденту «Советской России», что лично своими глазами видел «16 непогашенных чистеньких бюллетеней», которые потом вполне могли быть подсчитаны вместе с вынутыми из урны. На самом же деле И. Болотов видел погашенные бюллетени, которые в присутствии всех членов Счетной комиссии были вынуты из конвертов, скрепленных подписями народных депутатов Л. Озеровой, М. Заргижиева и председателя Счетной комиссии.
Подписи депутатов на конверте юридически удостоверяли факт погашения бюллетеней. Но, быть может, И. Болотов ошибся, перепутал, принял одно за другое? Ан нет. Ведь погашенный бюллетень отличается от непогашенного тем, что его правый угол срезан на глубину одной трети величины бланка. Следовательно, И. Болотов, даже при самом слабом зрении, не мог перепутать погашенные и непогашенные бюллетени. Это не было добросовестной ошибкой, аберрацией зрения, это была добросовестная ложь.
Более того, всем членам комиссии, и Болотову в том числе, хорошо известно, что погашение бюллетеней производится не в момент подсчета голосов, а заранее, за каждым столом, сразу же после окончания голосования. Эта чрезвычайно важная и серьезная процедура осуществляется специальной группой депутатов при визуальном контроле членов Счетной комиссии. Погашение бюллетеней на каждом столе документируется особым протоколом, персонально для каждого стола, после чего погашенные бюллетени запечатываются в конверт. При этом протокол и конверт подписываются депутатами, которые удостоверяют количество погашенных бюллетеней. Таким образом, сама эта процедура исключает возможность появления чистых бланков в момент подсчета голосов.