Зазвонил телефон. «Вот и ладненько», – подумал Василий, увидев на дисплее улыбающееся лицо сына.
– Слушаю тебя, сынок. Ты где? У себя на квартире? Как нездоровится? Что болит-то? Голова… Ну, что же. Работа не убежит. Лечись давай. – Он отключился и покачал головой. «Заболел… Ну-ну…» – подумал с обидой.
Марк никогда ему не врал. Это было в первый раз. И Василию Голоду очень хотелось знать – почему.
Глава 10
Милочка звонила уже в третий раз, а он все не брал трубку. Ну, не готов он был сейчас общаться со своей совестью, а именно так он Милочку и воспринимал.
Раков помнил вчерашний вечер до тошноты отчетливо. Удивленную рожу Леньки Мазура, испуганную – его подруги, толстый «тройной» подбородок которой вызывал в нем стойкую брезгливость. Вчера Борис Раков распрощался со своей более-менее успешной жизнью, врезав теперь уже бывшему (что уж тут сомневаться!) другу промеж глаз. Сегодня, не протрезвев толком, он пытался осмыслить наступающее будущее. Работы нет – раз, из квартиры погонят не сегодня завтра – два. А в-третьих – он опять сорвался. Да, он запил! Начав с коньяка из бара в кабинете Мазура (а хотелось-то вроде по-доброму разобраться с другом), он опустился до того, что пил за гаражами с местными алконавтами третьим. Алконавты ему сочувствовали ровно до тех пор, пока не кончились у него рубли в кармане. Потом, похлопав утешающе по плечу, разбрелись по домам. А его уже гнало куда-то. Если б деньги были! Но в долг никто не давал, зря он звонил приятелям-подругам. А к Милочке идти было стыдно. Потому как она – его совесть.
На очередной звонок он все же ответил. А зря. Это была хозяйка квартиры, равнодушно пробубнившая, что с завтрашнего дня в квартиру въезжают другие, более порядочные, жильцы. Короче, нужно было сваливать.
Вещи у Бориса были. Пара свитеров, межсезонная куртка, ботинки на толстой подошве, папка со сценарием и дорогой, подаренный Милочкой, дорожный несессер. И еще портплед, из прошлой, богатой командировками и путешествиями жизни, их еще с Ириной жизни, сытой из-за подачек ее отца.
«И все же без Милки не обойтись. Хоть шмотки у нее сброшу на время. А матушка ее меня кофием напоит». – Он потянулся к телефону, лежащему на полу около дивана. Он не сразу догадался, почему не набирается номер. А поняв, чертыхнулся: ни рубля на счету. Оставалось только ждать очередного звонка от Милочки.
Но она больше не звонила.
Борис не хотел выходить на улицу, не связавшись с ней. Но, оставаясь в квартире, он то и дело подходил к холодильнику по велению урчащего желудка, открывал дверцу, убеждался в пустоте его нутра и все больше хотел есть. Так что выйти из квартиры его заставил голод.
Пешком добраться до Милочкиного дома было невозможно. Борис потоптался возле остановки маршрутки, идущей в тот район, авось кто из знакомых встретится, понял, что и тут ему облом, и пошел к скверу. Пустых скамеек было мало. Наслаждаясь пока еще свежим с утра воздухом, мамочки и бабушки выгуливали малышей. Борис присел на лавку, стоящую у входа в сквер, и закрыл глаза.
– Можно? – еле слышно прошелестело сбоку, и Борис втянул носом воздух: пахло хорошим французским парфюмом.
– Да, пожалуйста, – ответил он, открывая глаза.
– Видите, кругом все занято, – вроде бы извинилась худенькая старушка, глядя на Бориса.
– Ничего, вы мне не помешаете, – улыбнулся он невольно, до того мило выглядела очень пожилая дама. А то, что это дама, а не простая бабка, Борис понял сразу. Так просто и с изяществом та была одета. И еще эти духи…
Борис и не понял, как оказался в этом кафе. Почему он не отказал ей, незнакомой старухе, когда та пригласила его выпить кофе. При этом заметив, что у нее именно в этом ресторанчике неограниченный кредит. А он ей сразу поверил. Им быстро накрыли стол к завтраку на двоих, только она ничего не ела, а он, когда спохватился, понял, что съел и ее омлет, и все тосты с сыром. И выпил почти весь кофейник кофе. И при этом говорил, говорил… Она слушала. Не кивала сочувственно, спокойно слушала историю всей его жизни, чуть не от пеленок. И не задавала при этом вопросов. Только когда он замолчал, поинтересовалась: что дальше?
Борис вдруг очнулся. С недоумением огляделся, поймав любопытный взгляд официантки.
– А почему вы меня расспрашиваете? – поинтересовался настороженно.
– Я? – удивилась старушка, – Вовсе нет. Вы сами, Борис…
Он и имя свое сказал, а что еще? Он стал вспоминать, о чем еще говорил. Получалось, выложил о себе практически все.