Как не раз заявлял сам Владимир Григорьевич, он придерживался монархической идеи и готов был бороться за нее до конца. Перед царем Орлов преклонялся, но ненавидел отдельных лиц из его окружения.
Вот как, к примеру, он описал свою последнюю встречу с российским самодержцем: «Я никогда не забуду этот день — 8 марта 1917 года, ознаменовавший начало крушения монархии. Мы все были с царем в Могилеве. Он уже отрекся от престола… Начальник штаба направил курьеров к нам на квартиры с распоряжением собраться в зале генеральского дома. Очень скоро зал был переполнен: там были все офицеры штаба, строевики и мы, сотрудники разведки… Я видел, как закаленные, испытанные воины предавались горю, и сам плакал. В печальных глазах царя тоже стояли слезы».
Монарх ушел — да здравствует монарх, или, что казалось более реальным, военный диктатор!
В опубликованных у нас в стране и за рубежом исследованиях о деятельности враждебных Временному правительству организаций, таких, как «Военный отдел Республиканского центра», «Военная лига», «Союз офицеров армии и флота», по преимуществу также монархической направленности, фамилии Орлова мы не находим. И это при том, что основные силы указанных организаций находились в Могилеве, в Ставке ВГК, где он и служил.
Можно допустить, однако, что Орлов умело зашифровал свою принадлежность к различным «союзам» и «лигам». До сих пор неизвестен, к примеру, состав особой конспиративной группы внутри «Союза офицеров», основной целью которой, как утверждал позднее Александр Керенский, было установление военной диктатуры путем переворота. Подтверждение наличия такой группы мы находим на страницах «Очерков русской смуты», написанных Антоном Ивановичем Деникиным. Однако даже он не назвал ни одной фамилии. Известно, что «конспиративная группа» готовила почву для того, чтобы генерал Алексеев, не раз протежировавший Орлову, мог стать диктатором. Но в мае 1917 года Алексеева снимают с поста главкома, и он уезжает в Петроград, где находится вплоть до большевистской революции. Скорее всего, уход генерала заставил Орлова затаиться, а в декабре перебраться в Петроград.
Орлов навестил своего патрона в столице за несколько дней до отъезда последнего на Дон и получил от него последнее поручение — создать в Петрограде, Москве и некоторых других городах подпольную разведывательную организацию, способную обеспечить формирующуюся Белую армию необходимой военной и политической информацией, а также перебрасывать в донские районы и на Север, где возможно было ожидать интервенционистские войска, готовых продолжать борьбу офицеров. С благословения генерала Алексеева подпольщикам предоставлялось право установить и поддерживать связи с представителями союзнических разведывательных служб в России, прежде всего с англичанами и французами, и сообщать им добытые сведения о замыслах и реальных действиях советских властей. Выработать же план деятельности организации, подобрать необходимые кадры и наладить устойчивую связь с генералом Алексеевым предстояло самому Орлову.
Итак, начало 1918 года — это и начало нового этапа в жизни профессионального юриста. Никогда ранее ему не приходилось быть на нелегальном положении, пользоваться поддельным паспортом на вымышленную фамилию, заниматься агентурной работой, не защищать закон, а проводить акции, за которые по декретам советской власти полагалось суровое наказание, вплоть до расстрела.
После отъезда генерала Алексеева руководящая роль в подпольной офицерской организации перешла к бывшему главнокомандующему Кавказским фронтом генералу от инфантерии Николаю Николаевичу Юденичу. Ему-то Орлов и представил первоначальную схему возможной организации работы. Генерал одобрил предложение, однако с одним принципиально важным добавлением. Он порекомендовал встретиться с офицерами английской и французской армий, которые занимались вопросами разведки и контрразведки в военных миссиях союзников России. Некоторых из них начинающий подпольщик знал еще по работе в контрразведке Ставки, о других слышал как о профессионалах своего дела. Без контакта с представителями Антанты затеваемая организация совершенно не мыслилась. Война с Германией и Австро-Венгрией продолжалась, а пришедшие к власти большевики, по крайне мере их вожди, рассматривались не иначе, как исполнители планов врага по развалу России и, следовательно, поражению стран «сердечного согласия» в целом.
Итак, в тесной связке с разведкой союзников Орлов начал действовать.
Первый шаг — легализация. К январю 1918 года этот вопрос удалось решить. В Петрограде появился польский революционер Болеслав Иванович Орлинский, а следователь по особо важным делам при Ставке ВГК бесследно исчез. Тем же, кто вздумал бы его искать, предусмотрительно запущенный слух подсказывал — уехал, мол, на Украину навестить больную жену и детей. Пришлось, однако, на всякий случай изменить внешность — отпустить бороду и усы.
Главной задачей Орлова было устроиться на службу в какое-либо советское учреждение и обеспечить себе тем самым легальный статус, гарантирующий от случайных арестов, обысков и прочих массовых мероприятий, проводившихся в эту смутную пору в целях борьбы с контрреволюционерами. Одновременно солидное должностное положение давало возможность получить доступ к нужной информации, завести полезные знакомства в среде чиновников из властных и партийных структур.
В своей книге Орлов рассказывает, что начал внедрение в советский аппарат с получения рекомендательных писем от своего старого друга Б. «Я не осмеливаюсь, — писал он, — назвать его фамилию, чтобы не скомпрометировать его, учитывая то положение, которое он занимает теперь в Москве».
Эта ремарка — не более чем попытка автора продемонстрировать читателям, прежде всего соотечественникам-эмигрантам, свое отношение к канонам офицерской чести (мол, друзей, даже ставших по другую сторону баррикад, не продаю).
Для советских органов безопасности никакого труда не составило бы «вычислить» таинственного друга Орлова. Достаточно было провести небольшой поиск в архиве Совета народных комиссаров (СНК) или, еще проще, — допросить управделами Совнаркома Владимира Дмитриевича Бонч-Бруевича, задав единственный вопрос: «Кто рекомендовал вам товарища Орлинского?
Почему это не было сделано по горячим следам, сразу после бегства Орлова из Петрограда в 1918 году, точно неизвестно. Возможно, что ВЧК не досмотрела. Но, скорее всего, не хотели поднимать излишний шум, поскольку беглец был в близких отношениях с Николаем Николаевичем Крестинским, комиссаром юстиции Союза коммун Северной области, и даже с Феликсом Эдмундовичем Дзержинским, который к моменту ухода Орлова в Финляндию лишь два с небольшим месяца как вновь вернулся на должность председателя Всероссийской ЧК после отставки в связи с прямым участием чекистов, пусть и левых эсеров, в убийстве германского посла. К тому же финские газеты сообщили, что Орлов убит нашими пограничниками при попытке нелегально пересечь охраняемую прикардонную зону.
А вот почему не провели расследование после появления книги Орлова в 1929 году, остается загадкой. Ведь Владимир Бонч-Бруевич после кончины Ленина фактически отошел от активной государственной и партийной работы и мог быть допрошен без особого ущерба для имиджа политической элиты.
Анализ сохранившихся документов из знаменитого архива Орлова и других материалов позволяет нам почти со стопроцентной уверенностью утверждать, что отрекомендовал Орлова-Орлинского для устройства на советскую службу родной брат тогдашнего управделами СНК генерал Михаил Дмитриевич Бонч-Бруевич, неутомимый борец с немецкой агентурой в годы Первой мировой войны, всячески способствовавший деятельности следователя по особо важным делам и комиссии Батюшина. В своих воспоминаниях под заголовком «Вся власть Советам», напечатанных в 1958 году, генерал, естественно, не упомянул Орлова ни разу, а свои контакты с известным агентом английской разведки Сиднеем Рейли (о котором речь впереди) существенным образом исказил, поскольку отрицать их было невозможно после того, как британский шпион опубликовал свои воспоминания. При этом следует иметь в виду, что литературную запись воспоминаний М. Д. Бонч-Бревича осуществлял известный писатель-идеолог Илья Кремлев, выправивший текст в нужном плане.