Несколько слов следует сказать и по поводу материалов, проливающих свет на взаимоотношения Сергея Есенина с Блюмкиным.
В архиве Федеральной службы безопасности хранится протокол заседания президиума ВЧК от 27 октября 1920 года. В тот же день рассматривались дела, расследуемые секретным отделом, поэтому в заседании участвовал и его начальник — Т. Самсонов.
В списке вторым значилось дело «Есенина Сергея Александровича, по обвинению его в контрреволюции». Докладчиком выступал уполномоченный четвертого отделения секретного отдела В. Штейнгардт.
Думается, не случайно именно ему поручил Самсонов вести дело Есенина. В отличие от многих других сотрудников отдела Штейнгардт имел достаточный оперативный опыт, работал с середины 1918 года заместителем начальника военной контрразведки, начальником особого отдела армии, руководил цензурой на Восточном фронте, нагляделся за это время и на реальных, и на мнимых врагов нового режима. Он не был оголтелым и бездумным исполнителем жестких, нередко несправедливых решений. Может поэтому и сделал «карьеру наоборот»: с высоких должностей дошел до рядового уполномоченного.
Допросив Сергея Есенина несколько раз, изучив все материалы, Штейнгардт подготовил в президиум ВЧК заключение. Сейчас трудно установить, через кого вышел на Штейнгардта его старый знакомый по работе в контрразведке Яков Блюмкин, состоявший к тому времени слушателем Академии генштаба Красной Армии. Надо полагать, телефонным разговором они не ограничились.
Блюмкин передал уполномоченному ВЧК следующий документ:
«20 года, октября месяца 25, я, нижеподписавшийся Блюмкин Яков Григорьевич, проживающий в гостинице Савой № 136, беру на поруки Есенина под личную ответственность. Ручаюсь в том, что он от суда и следствия не скроется и явится по первому требованию следствия и судебных властей».
Теперь вернемся к заключению Штейнгардта. В нем указывалось, что «причастность Есенина к делу Кусикова недостаточно установлена», и предлагалось освободить поэта из-под стражи под поручительство Блюмкина.
Именно такое решение президиум ВЧК и принял.
Здесь можно пока поставить точку, сообщив читателям, что поиск новых материалов продолжается, и не только в архивах Лубянки.
Секретные лаборатории рейхсвера в России
В середине мая 1945 года советской военной контрразведкой (СМЕРШ) был задержан генерал-майор немецкой армии Нидермайер, а несколько позднее — бывший командир 41-го танкового корпуса генерал-лейтенант Гофмейстер и бывший начальник германской военно-воздушной миссии в Румынии генерал-лейтенант Герстенберг. Все трое имели самое непосредственное отношение к организации и развитию сотрудничества между Советским Союзом и Германией в военной сфере в 20—30-х годах.
Эта страница истории нашей страны до сего времени исследована очень слабо. О том, как на территории СССР немцы в секретных «школах» официально готовили своих военных летчиков, танкистов, химиков, наш дальнейший рассказ.
Политики, дипломаты и военные специалисты, кропотливо работавшие над Версальским договором, подписанным 28 июня 1919 года, не без основания считали, что теперь-то будет положен конец германской военной машине и воссоздание ее невозможно. Ведь в соответствии с текстом части 5-й договора разоружение Германии сводилось к следующему: армия не более 100 тысяч человек, используемая исключительно для поддержания порядка внутри страны; офицерский корпус всего 4 тысячи; генштаб расформировывается, и создание его впредь не допускается. Твердо устанавливались количество и виды вооружений, а его производство предусматривалось только на определенных заводах. Воспрещалось обладание Германией крупнокалиберной артиллерией и танками. Постройка и приобретение подводных лодок не разрешались.
Все ограничения должны были строго контролироваться особыми межсоюзническими комиссиями, имеющими свои филиалы и специальных уполномоченных в различных районах Германии.
Но немецкие военные довольно быстро избавились от синдрома побежденных. Они исходили из того, что государство без сильной армии — это и не государство вовсе, а посему Германии еще потребуются обученные, хорошо вооруженные дивизии и армии. Предстояла огромная, тщательно укрываемая от посторонних глаз работа. Ею занялись в военном министерстве и нелегально продолжавшем существовать генеральном штабе.
В числе первых мероприятий предполагалось вновь призвать на военную службу разбежавшихся было по разным фирмам и конторам, поступивших в гражданские учебные заведения бывших офицеров, и прежде всего офицеров генерального штаба.
Не пришлось доучиться в Мюнхенском университете и капитану Нидермайеру. В 1920 году он назначается адъютантом военного министра Гесслера, а в конце года возглавляет секретный реферат по германо-советскому военному сотрудничеству при главнокомандующем сухопутными войсками генерале фон Секте. Генерал был хорошо осведомлен о предшествующей карьере Нидермайера и не сомневался, что он человек надежный и с успехом справится с любыми деликатными поручениями.
Оскар фон Нидермайер, 1885 г. рождения, уроженец г. Фрайсмиг (Бавария), сын архитектора. Службу в германской армии начал в 1905 г. в артиллерии. Окончив военную школу, с 1912 по 1914 г. участвовал в научной (читай: разведывательной. — А. З.) экспедиции в Персию, Индию, Египет, Палестину, Сирию. Перед Первой мировой войной был в секретной командировке во Франции. С началом боевых действий направлен генеральным штабом на Ближний Восток с целью склонить Афганистан к вступлению в войну на стороне Германии, организовать повстанческое движение против англичан в Иране, Белуджистане и Индии. По окончании работы в июне 1916 г. возвратился в Германию, был принят кайзером Вильгельмом, представлен к высшему ордену и зачислен на службу в генеральный штаб. Владел шестью иностранными языками.
Широкий кругозор, умение разбираться в сложных военно-политических вопросах, опыт разведчика и хорошее знание русского языка предопределили дальнейшую специализацию Нидермайера. По указанию фон Секта он сосредоточился на практической реализации достигнутых договоренностей между германскими и советскими представителями о развертывании военного и военно-экономического сотрудничества. Генеральный штаб Германии считал, что в результате сотрудничества с Россией удастся решить такие важные задачи, как поддержание на должном уровне знаний и навыков старых офицеров и подготовка новых кадров; сохранение от полного уничтожения военной промышленности; проведение исследовательских и опытно-конструкторских работ в направлении совершенствования основных видов вооружений, прежде всего танков, самолетов, подводных лодок.
И все это необходимо было осуществить незаметно, обойдя систему контроля со стороны стран — участниц Антанты. Поэтому советско-германские контакты по военным вопросам всячески конспирировались.
…Летом 1921 года в советской миссии в Берлине «встал на учет» новый сотрудник по фамилии Нейман. В миссии он не появлялся и вообще о его существовании знал очень ограниченный круг лиц. Дело в том, что документы на имя Неймана были оформлены Оскару фон Нидермайеру для негласных поездок в Советскую Россию.
Первый раз он пересек нашу границу летом 1921 года. Вот как он сам охарактеризовал цель и содержание поездки на одном из допросов в 1945 году: «Должен сказать, что в Россию я прибыл как личный представитель военного министра Германии с задачей выявления возможности развития в России тяжелой индустрии и военной промышленности. Был я в первый раз в Москве 2–3 недели и по указанным вопросам имел беседы с Троцким, Рыковым и Чичериным». Нидермайер посетил ряд оборонных предприятий, на которых предполагалось использовать немецких специалистов и разместить военные заказы.
В поездке его сопровождал прибывший с ним из Берлина В. Л. Копп (руководитель советской миссии по делам военнопленных, а фактически неофициальный посол в Германии) и заместитель наркома иностранных дел Л. М. Карахан. В завершение визита Нидермайер встретился с представителями заинтересованных наркоматов и согласовал с ними некоторые вопросы дальнейшего сотрудничества.