Но увещевания не помогли. С 1925 года Орлову прекратили присылать деньги на разведработу и тем самым фактически подтолкнули к изготовлению фальшивок. Но все это будет позже, а пока продолжим рассказ о деятельности следователя на войне.
Количество расследуемых дел не уменьшалось, но материалы статистики свидетельствовали теперь о возрастании количества преступлений, связанных с хищениями военного имущества, растратой государственных денег, превышением полномочий либо бездействием, приведшим к серьезным потерям и поражениям в боях.
Занимаясь одним из таких дел, Орлов стал объектом покушения. В комнату, где он временно расположился для проведения допросов, неизвестный бросил гранату. С контузией и расколотым в двух местах черепом Орлова доставили в лазарет, а затем срочно перевели в Киевский госпиталь. Два с половиной месяца понадобилось, чтобы он относительно пришел в себя.
В госпитале Орлов встретил внимательную медсестру Елену. Любовь, казалась, была взаимной. О существовании сына, названного в честь отца тоже Владимиром, Орлов узнает уже находясь в эмиграции, в Берлине, и сделает все возможное, чтобы они оказались вместе. К сожалению, годы разлуки не прошли даром. Приехав в Германию, Елена вышла замуж за помощника Орлова. Эта личная трагедия самым непосредственным образом скажется на его тайной деятельности.
В июне 1916 года, на основе докладов военной контрразведки о подозрительной деятельности банкира Дмитрия Рубинштейна и некоторых других финансовых воротил, подрывавших своими аферами устойчивость снабжения фронта и тыла продовольствием, генерал Алексеев добился разрешения Николая II на создание специальной оперативно-следственной комиссии. Возглавил ее генерал-майор Генерального штаба Николай Степанович Батюшин, о котором мы уже не раз упоминали. В состав комиссии вошли квалифицированные офицеры контрразведки и юристы, служившие до войны в Варшавском военном округе и поэтому хорошо знакомые Батюшину.
Работа этой комиссии требует отдельного рассмотрения, поскольку в исторической литературе мы найдем лишь краткие упоминания о ней, а верить газетным публикациям того времени, авторы которых явно отрабатывали полученные от заказчиков-банкиров деньги, совершенно не стоит. Их лживость убедительно доказал еще в 1917 году «революционный сыщик» и общественный деятель Владимир Бурцев. Однако удалось-таки заказным журналистам приклеить к комиссии Батюшина ярлык «пресловутая», закрепить в сознании многих людей, что ее руководитель и члены якобы поимели огромные деньги, необоснованно арестовывая одних и освобождая других банкиров и предпринимателей.
В статье, появившейся, как уже отмечалось, в 1917 году, известный публицист Владимир Львович Бурцев писал: «Тяжелое наследие досталось нам от старого режима… Власть в России была в руках кучки проходимцев. Прикрываемые Царским Селом, они хозяйничали в России, как в завоеванном крае, отданном им на поток и разграбление. Мародерство, предательство, немецкое шпионство, вот что безраздельно процветало в России… Была только одна комиссия, которая изобличала — хотя и не в тех размерах, как это было желательно, — царивших мародеров и предателей. Это была так называемая комиссия генерала Батюшина».
Прошло много десятков лет с тех пор, когда Бурцев писал эти строки. И сейчас только немногие историки спецслужб ответят на вопрос, в чем состояла суть работы людей, подчиненных Батюшину. А ведь его комиссию можно считать прообразом наиболее активно развиваемого сейчас направления работы органов ФСБ — по обеспечению экономической безопасности страны.
Так же, как и в наши дни, лица, уличенные в совершении преступления или обоснованно подозреваемые в противоправных деяниях, особенно в экономической сфере, где речь идет о жесткости возможного судебного решения, а также о больших капиталах, старались опорочить оперативные и следственные подразделения. Выдвигаемый и закрепляемый через средства массовой информации тезис прост — розыскная и следственная работа велась с грубыми нарушениями закона, а конкретные представители власти — сами мздоимцы, готовые за очередную звезду на погонах упрятать за решетку кого угодно, хоть бы и собственную мать.
К сожалению, реалии — и тогда, и сегодня — таковы, что тем, кто темными путями наживает баснословные состояния, и их «информационным прикрывателям» иногда удается задуманный план и общественность вводится в заблуждение на более или менее долгое время.
Классическим историческим примером тому и может служить настойчивая работа комиссии генерала Батюшина. Читатель без особого труда сможет провести параллели с событиями дней нынешних, с действиями так называемых олигархов.
В годы Первой мировой войны со всем основанием таковыми можно было считать банкира Дмитрия Рубинштейна, сахарозаводчиков Абрама Доброго, Израиля Бабушкина, Авеля Гопнера и некоторых других лиц, попавших в поле зрения контрразведки и прокуратуры.
На них и сосредоточила свое внимание комиссия, в состав которой по приглашению Батюшина вошли: заехавший в Петроград после излечения в Киевском госпитале Владимир Орлов, помощник военного прокурора Петроградского военного окружного суда, автор книги «Немецкое шпионство» Александр Семенович Резанов, товарищ прокурора Варшавской судебной палаты Василий Дмитриевич Жижин, судебный следователь по особо важным делам Петр Николаевич Матвеев и еще ряд опытных сотрудников.
Конечно, как и в любом коллективе, не обошлось без так называемого болота, то есть людей, которым все равно кому служить, лишь бы платили деньги. Хороших кадров всегда не хватает, особенно в условиях войны. Батюшину просто некуда было деваться.
Напомним, что поводом к созданию комиссии явилась информация контрразведки о подозрительных банковских операциях Дмитрия Рубинштейна, которые могли нанести ущерб обороноспособности страны.
И вот в июне 1916 года в Петрограде на дверях дома № 90 на Фонтанке появилась написанная от руки на белом листе бумаги вывеска: «Комиссия генерала Батюшина». Как зачастую бывает и сейчас, денег на оборудование помещения не дали. Вот как описывает «апартаменты» оперативников и следователей один из приходивших на допрос свидетелей: «С большим трудом поднялся я по грязной лестнице, пахнущей кошками, на третий этаж, нашел нужную дверь… Открыв дверь, вошел в приемную (полутемную переднюю). Единственным предметом мебели тут был грязный топчан, служивший лежанкой для находившегося здесь же жандарма… За простым столом, заменявшим письменный, сидел генерал Батюшин».
Примерно так же, как с помещением, обстояло дело с транспортом, связью, командировочными расходами. Но несмотря на суровые условия бытия, комиссия взялась за дело.
Удалось, в частности, подтвердить, что Рубинштейн переводил крупные суммы через скандинавские страны в воюющую с Россией Германию. Он руководствовался принципом — «война войной, а бизнес страдать не должен». В итоге с санкции генерала Алексеева банкира арестовали и препроводили в Псковскую тюрьму.
Другое крупное расследование началось осенью 1916 года. В литературе оно известно как «дело сахарозаводчиков».
Поводом к нему послужили возникшие в тылу и на фронте перебои с поставками сахара. Отсутствие на прилавках сахара и резко подскочившая цена на него вызвали сильнейшее недовольство населения, в том числе и рабочих оборонных предприятий. Назревали забастовки.
Появилась информация о том, что часть произведенного сахара нелегально переправляется за границу. С группой сотрудников, включая и Владимира Орлова, Батюшин выехал в Киев — центр сахарной промышленности, где были проведены обыски в правлениях некоторых сахарных фирм, изъята для дальнейшего изучения необходимая документация. Первичный осмотр показал, что нужные бумаги могут быть в столице, в конторе Всероссийского общества сахарозаводчиков. Орлов срочно возвращается в Петроград и проводит неотложные следственные действия. Нити потянулись на Кавказ, и следователь уже в Тифлисе. Он выяснил следующие обстоятельства, которые описал в своих воспоминаниях бывший в то время генерал-квартирмейстером Ставки Александр Сергеевич Лукомский: «Во время войны курс нашего рубля в Персии катастрофически падал. Единственной действенной мерой, чтобы его поднять, казалось, является отправка в пределы Персии достаточного количества сахара. Сахар было разрешено отправить нескольким сахарозаводчикам Юго-Западного края…, но это нисколько не изменило курса нашего рубля. При расследовании этого вопроса получили данные, что сахар через таможни в Персии прошел в сравнительно незначительном количестве, а остальной сахар куда-то исчез.