Сдерживая волнение, которое полнило сердце горечью, Зазыба прошёл на приличном расстоянии мимо виселицы и, не ожидая, пока кто-нибудь его узнает, а тем более — задержит здесь, зашагал дальше по местечку, направляясь незаметно на ту улицу, где жила Шарейкова дочка.
Абабурка увидел Зазыбу уже на самом повороте, когда Денис Евменович собирался отворить калитку во двор. Как бабиновичский председатель оказался именно здесь, понять было невозможно, потому что уговора у них не было об этом ни тогда, ни заранее. Надо признать, что Зазыба, внезапно увидев Абабурку, дрогнул, ещё не понимая, рад он этой встрече или нет. Но прикидываться, делать вид, что не заметил знакомого или, чего доброго, не узнал, — претило и тому, и другому. И они сошлись, чтобы поздороваться. И случилось так, что, сойдясь, быстро поняли друг друга, а поняв — сразу доверились. Удивительно, но в часы великой опасности иной раз и случается так, что люди находят самый короткий путь к доверию. В тот же день Зазыба был уже у свояка Абабурки, — лесника. Прокоп выслушал Дениса Евменовича и повёл его в Цыкуны. Там их и увидел Митрофан Нарчук, возвращаясь через болото на остров из дальнего шалаша.
Зазыба с Нарчуком были хорошо знакомы ещё с тех пор, как Митрофан Онуфриевич работал председателем колхоза в «Парижской коммуне», а Зазыба в Веремейках, хотя несколько последних лет им нечасто доводилось встречаться. Понятно, что Зазыба не стал таиться перед Нарчуком, рассказал все как есть — особенно о том, почему оказался в Бабиновичах. Ночью они втроём — командир отряда, Денис Евменович и Прокоп Абабурка — пошли в местечко, сняли с виселицы разведчицу и принесли её в лес.
Похоронили на следующий день, на окраине Цыкунов, неподалёку от наблюдательного пункта с артиллерийской буссолью.
Документы, которые остались от Марыли и которые привозил в Веремейки напуганный Шарейка, тоже вскорости перекочевали в отряд. Среди них, например, обнаружили заново составленный справочник тактических обозначений германских вооружённых сил, он, кажется, больше всего пригодился партизанам; Были среди бумаг и другие ценные сведения и схемы, однако и Митрофан Нарчук, и Степан Баранов, не говоря уж об остальных партизанах, мало что понимали в них; таким образом, документы, добытые дорогой ценой, пока не находили применения, а передать их было некому, кто бы в них по-настоящему разобрался.
Подыскать новое место для дислокации попросили Зазыбу сами партизаны. Нарчук так и сказал Денису Евменовичу:
— Ты нас на первый случай выручи, брат, а потом уж вместе начнём действовать.
Если говорить прямо, Зазыбе и самому не нравилось, что отряд осел в Цыкунах, рядом с местечком, где находился полицейский гарнизон, куда чуть не каждый день наезжало немало разного военного люда, и не только из ландвера или охранных войск, но также и из регулярных частей. Правда, Зазыба открыто не сказал об этом партизанам ни в первый день своего нахождения в отряде, ни во второй. И тем не менее он чуял, что такой вопрос — о переброске отряда в другое место — обязательно встанет. Так, в конце концов, и случилось.