— Нет.
— А тут?
— Болит, — стонал распластанный на носилках Нарчук, постепенно успокаиваясь под нажимом докторских пальцев.
Наконец Скабичевский одёрнул на спине командира задранную к самой шее рубаху, накрыл плащом.
— Деформирующий спондилёз, — сказал он. — У вас раньше случались такие приступы?
— Нет. А как моя болезнь называется на понятном языке?
— Когда-то, слыхивал я, называли волчьей болезнью, — ответил доктор, — но не волнуйтесь. Болезнь не смертельна. Правда, помучиться придётся.
— И долго?
— Это уж как повезёт.
Оба они — и Нарчук, и Скабичевский — помолчали минуту.
Потом Нарчук сказал:
— Понимаете, доктор, долго мне лежать в таком положении не годится. И так залежался. У меня, кроме всего прочего, есть некоторые обязанности.
— Понимаю, дорогой, но… Условия… Скажите, не хотели бы вы перебраться в деревню?
— Как это?
— Очень просто. Пришлём из деревни подводу, и вы переедете. В таких условиях, в каких вы теперь находитесь, успешно лечить эту болезнь нельзя. Это, во-первых. А во-вторых, нет лекарств. Я хоть и ношу с собой саквояж, но в нем ни порошка нужного, ни таблетки. Только ланцет да стетоскоп. Нет даже перевязочного материала. Все прежние запасы вышли, потрачены на больных, а достать ещё — невозможно, вернее, некуда обратиться. Надо снова возвращаться к народной медицине, которую мы за последнее время не только подзабыли основательно, но и предали анафеме. Хотя ей, правда, давно достаётся. Всегда люди с дубинкой гонялись за ведьмами. Ну, а в паше время совсем через край, кажется, хватили. Так согласны в деревню переехать на некоторое время?
— На печку?
— Можно на печку, а можно и в овин.
— Нет. Понимаете…
— Я все понимаю, дорогой товарищ. Ну хорошо, будем лечить здесь. Есть среди вас сведущий человек?
Никто ему не ответил. Не знал, что сказать, и сам больной.
— Ладно, — махнул рукой доктор, — позовите повара. И когда услышал, что в отряде кашеварят все по очереди, а повара как такового нет, начал объяснять:
— Надо, друзья, с сегодняшнего дня делать командиру припарки из торфа. Тут его за лесом много. Надо принести оттуда, нагреть хорошенько на костре, конечно, лучше всего в какой-нибудь посудине, потом завернуть в рядно или мешковину и держать по часу на спине вдоль позвоночника. Можно, конечно, использовать также соль. Но где се теперь возьмёшь?
— Ещё есть такой народный способ, — засмеялся Иван Герасичкин, — выносят хворого на порог и топчут ногами.
— Есть, — подтвердил доктор Скабичевский, — но этот способ, несмотря на внешнюю простоту, как раз наиболее сложен. Надо уметь топтать ногами. Тут нужен своего рода мастер. Во всяком случае, я бы за это но взялся, потому что можно позвонковые диски повредить и человека сделать калекой. Одним словом, беритесь, друзья, за дело. Я теперь же, не откладывая, покажу, где торф брать, и как согревать, и как на спину класть. Думаю, что это быстро поможет вашему командиру, через неделю-другую он встанет на ноги. А теперь несите его опять в шалаш.
Доктор был энергичный, видно, умел не только лечить, но и распоряжаться, потому что уже к вечеру торфяная грязь, которую он называл аппликацией, припекала спину Нарчука.
Нехитрая процедура эта, проделанная в самых примитивных условиях и самым примитивным способом, сразу успокоила Нарчука, ему как будто полегчало. И покуда доктор ещё некоторое время оставался в партизанском лагере, они успели обменяться кое-какими соображениями.
Но теперь беседа велась, как говорится, на общие темы. Из неё Нарчук, например, узнал, что доктор Скабичевский не призывался в это лето в армию, что практиковать он начал ещё накануне той войны, но все время работал в сельской местности, а теперь заведовал участковой больницей, которая обслуживала население пяти здешних сельсоветов.
— Комиссар ваш сделал правильно, что обратился к нам, — мягко улыбнулся Скабичевский, с которого постепенно сходила докторская суровость. — Как-нибудь вместе одолеем вашу хворобу.
— Скажите, доктор, — спросил Нарчук, — а больных теперь много?
— Почему это вас вдруг заинтересовало?
— Наверно, потому, что сам больной и другим наперёд сочувствую.
— Странно, но немного. В деревнях, кажется, на сегодняшний день ни одного больного. Я и раньше слыхал от старших коллег, что в войну люди мало болеют. Вся медицина обычно бывает направлена на военный контингент.
— И почему так получается?
— Должно быть, человек в таких условиях рассчитывает только на себя. Напряжённость особая и организма, и условий жизни.
— Ну, а такие больные, как я? Есть такие?