― Держи, пей сколько угодно, — извлекла из ранца флягу, наполненную гостиничной водой. Раненный аккуратно перенял из рук женщины и стал жадно пить, по подбородку стекала струйка розового цвета. Закончив, вернул обратно и похлопал нежно спасительницу по плечу.
― Спасибо!
― Не за что, че, как там внутри города, сильно печет?
― Сильнее некуда, мать, — солдат закрыл рот рукой и закашлял, ладонь оказалась в крови. Обтерев её об и без того грязную камуфляжную штанину, договорил, — этот город грез- настоящая печка, мать! А дров с двух сторон, коли не хочу.
― Про «Кровавую ласку» слыхал что-нибудь? — прямо спросила Илона.
― Кто же не слыхал про эту стерву, местная анти-легенда, мать.
― Знаешь в какой части города орудует?
― Слышал, в западной, на Айдит блок была с наёмниками.
― С раеоонцами?
― Мать, я по чем знаю, я же с ними не целовался, обыкновенные чвкашные ублюдки каких десятки со всего света тут набралось.
― Ясно, хоть что-то. Спасибо.
― Это тебе спасибо, мать, береги себя, — сказал на прощанье раненный и вместе с товарищами дальше побрел к парому.
― Мдааа, — протянул Алеан, — наш снайпер на слуху у всех, но толком о нем никто и не знает.
В этот момент вернулся Каддан, чем-то озадаченный, посмотрев пристально на спутников, проговорил:
― Я узнал нашу точку назначения, на северо-западе города, третий дом по Велейна Блок. Мне нужно от вас четыре пачки сигарет. Есть одна задумка.
― Кади, мать твою, надеюсь она того стоит! — покачал головой Алеан.
Вытащив из блока четыре пачки дорогих мидлоновских сигарет, которые араниец попросил купить его еще в Сен-Ари, передал спутнику. Тут, на войне, деньги ценились не так высоко как сигареты. За маленьких никотиновых солдатиков смерти можно было приобрести много разных товаров и услуг, в том числе трансфер до места назначения.
Четверка подошла к грузовику из которого разгружали последних раненных. Каддан поговорил с водителем, передав ему никотиновую валюту, поманил остальных к себе.
― Все зашибись, за четыре пачки закинет нас на Велейну, это просто отлично, залезайте в кузов.
―Зачем нам туда? ― резонно поинтересовался Алеан.
― Скоро все узнаете, просто верьте мне!
После загрузки кузова, там все еще оставалось место. Араниец полез в кабину, в то время как товарищам пришлось занять место под тентом. В нем, мало того, что было тесно и хлюпало под ногами, так еще жутко воняло гниением, этот запах врезался в ноздри и вызывал рвотные позывы. Не выдержав смрада в паре с острыми разрядами височной боли, Илона перевалилась через бортик и её вырвало. Спустя несколько минут, грузовик тронулся.
***
В комнате царил мрак, изредка она освещалась светом зарниц, проникающим сквозь широкие щели в заколоченных окнах. Шум взрывов вдалеке приглушенно отражался в ушах спящего на разбитом диване генерала, если снаряды падали достаточно близко, комната трепетала, как при землетрясении. Однако, даже жесткие толчки не способны были его разбудить, за последние годы сознание обросло толстой шкурой, которую не мог прокусить ни единый звук или содрогание. Более того, за последние трое суток Аккил Намэ, командующий седьмой армией Аранийских вооруженных сил смог отдохнуть всего пять часов. Сейчас, после того как все приказы были розданы, а действия его частей более менее скоординированы, позволил себе сделать перерыв до утра, так как с рассветом уже нужно выезжать на Дурон блок, где неделю продолжаются тяжелые бои за парфюмерную фабрику.
Он любил посещать передовую, это не только позволяло самому, лично оценить обстановку, ибо в отчетах не все совпадало с реальностью, но и хорошенько подбодрить бойцов. Присутствие на передовой самого командующего всегда поднимало боевой дух подчиненных. Тем не менее, своих солдат и офицеров он воспринимал не как отдельных личностей, а как фишки, точнее сказать, фигуры на большой игральной доске. Без зазрения совести мог пожертвовать одними, чтобы спасти других, а чаще просто получить то, или иное тактическое преимущество над противником. Такая практичность позволила его армии все-ещё быть боеспособной и защищать город, в отличие от более сердобольных товарищей, нашедших славный конец под Арвой. Он всегда говорил: «Сантименты — гвозди для гроба победы». Это распространялось на всех подчиненных, кроме брата, который теперь мертв как раз из-за своей сентиментальности.
Сон его был так глубок, что генерал даже не заметил, как луч света ударил в лицо из пролета открывшейся двери, в нем стоял человек. Медленно подошел к командующему и аккуратно потрепал того за рукав. Вернуть в реальность Аккила являлось не такой уж и простой задачей, но вошедшему удалось, генерал сонно раскрыл глаза и приказал:
― Что уже утро? Сейчас перекушу и поедем. Готовь машину пока, ― проворчал он, и с наслаждением поёрзал на диване, пытаясь устроиться поудобнее.
― Господин генерал, я по другому вопросу, к вам посетители.
Генерал лениво посмотрел на часы, стрелки на циферблате показывали глубокую ночь:
― Какие к черту посетители?!
― Человек, который утверждает, что он Ваш брат и трое подозрительных спутников вместе с ним, по виду очень похожи на бримуновцев.
― Что?! ― генерал резко вскочил.
― Мы их арестовали, приказать расстрелять самозванцев?
― Отставить! Приведи всех сюда, хочу лично взглянуть.
― Но господин гене…
― Исполнять!
― Так точно!
Ординарец ушел выполнять поручение. Мужчина нервно одернул поношенный китель. Устроенный на плече бежево-зеленый шаперон с кокардой высшего командного состава аранийских ВС теперь занял место на голове, в то время как средней длинны корнетта по бокам ниспадала на погонные овалы апштас-генерала[2]. Взяв ремень и подпоясавшись, командующий вышел в холл. На столе ординарца стояла кружка-термос с чаем, глотнув из неё напитка дрожащими руками, стал нервно перебирать мысли в голове.
Вздор, Каддан погиб, там, как он выбрался, полагаю это сейчас сон, у меня едет кукушка от недосыпа…
Аккил крепко сжал веки и снова их открыл, пытаясь проснуться уже по-настоящему. Не помогло. Тогда он влепил себе хлестко по щеке несколько раз. Реальность не изменилась.
В этот момент, в помещение под конвоем из солдат охраны штаба, прошли четверо человек. От изумления и шока генерал застыл, он не мог поверить своим глазам, перед ним стоял обросший темноволосый мужчина с выбритым начисто лицом, его родной брат, Каддан Намэ.
― Аккил, братишка, привет! ― с безумной радостью в голосе воскликнул тот.
Генерал кинулся к гостю и они обнялись, так крепко, что внутри у каждого что-то хрустнуло. Грубо ощупав лицо, тряхнув за плечи и крепко ухватив за руки, Аккил поцеловал брата в лоб. Глаза стали влажными, заблестели в свете люминесцентной лампы: «Настоящий, живой! Сукин ты сын, думал потерял тебя навсегда, Великий Айратонг, я же и матери и Эллее сказал, что тебя больше нет, Кад, как же я рад тебя видеть!»
Наблюдающие за сценой воссоединения после долгой разлуки, тоже разделяли их радость: охрана за генерала, а троица за товарища.
― Как тебе удалось выжить и вернуться, Кад? ― спросил с удивлением генерал.
― Это долгая история, но если бы не эти трое замечательных людей, едва бы я смог, они меня спасли, ― сказал с гордостью Каддан и указал на спутников. Генерал пристально одарил их свинцово-тяжелым взором.
― Это же северяне!
― Это, мать их, самые лучшие северяне из ныне живущих! ― с запалом проговорил араниец. Генерал усмехнувшись, на всеобщем наречии и со смягчившейся мимикой, обратился к белокожим иноземцам, махнув рукой охране, чтобы та их покинула.
― Спасибо Вам за спасение моего брата! Это был поступок чести, а честь самое большое богатство, которое имеет человек, вы богатые люди. Меня зовут Аккил Намэ, командир седьмой армии, представьтесь и вы?
― Благодарю за добрые слова, генерал! Я Алеан, а это мои спутники Нарнис и Илона.
― Будем знакомы! Какая цель вашего прибытия сюда, уж точно не доставка Каддана? — без всяких любезностей, командующий перешел сразу к делу.