Спустя двадцать минут в беспамятстве побрел в санузел. Умывшись ледяной водой, встретился с взглядом двойника в зеркале. Теперь он узнал, как выглядит человек, потерявший почти всё на этом свете. Наказание за грехи минувших лет, за всё то, что приходилось делать, и к такой плате невозможно быть готовым. На миг показалось, как собственное отражение скалится, словно судьба празднует победу, красные глаза светятся надменностью, а улыбка на запекшихся губах расползается в разные стороны.
Со всей силы Наб вдарил по стеклянной поверхности. Двойник раскололся, обрисовав вокруг кулака паутину трещин. Наб не останавливался и с диким воплем продолжал бить по нему, пока белый кафель за ним не окрасился в бардовый цвет.
Когда приехал пожилой отец, безутешный мужчина сидел на кушетке. С отсутствующим взглядом и серым лицом, пусто смотрел на большой стенной постер, изображающий бригаду хирургов за делом.
Подойдя ближе, старик присел рядом, обнял сына за плечи, прижал его голову к щеке.
— Авелине позвонил уже?
— Авелины больше нет… — Наб запнулся, — а что с Марочкой не знаю. Доктор сказал ждать.
— Создатель, что это, они были?! — в ужасе отстранился отец, — С утра по телевизору крутят как машина сбила женщину и ребенка на переходе в вашем районе … я даже подумать не мог… Помолимся за Мару, она сильная девочка, Создатель её не оставит! — скупая слеза прокатилась вниз по щеке старика.
Спустя пять часов, в дверях появился хирург. Уверенным шагом направился к ожидающим на скамейке, те молниеносно встали. Врач снял резиновые перчатки.
— Операция прошла успешно, но девочка все-еще в крайне тяжелом состоянии, в коме. Компрессионное повреждение позвоночника и закрытая черепно-мозговая травма с кровоизлиянием в мозг. Вновь перевели в реанимацию, нужно ждать, мы пока бессильны. Либо состояние улучшится, либо, сами понимаете, одно из двух.
— Мы можем что-нибудь сделать, что нужно? — спросил старик.
— В данный момент — ничего. Её страховка покрыла работу нашего ведущего хирурга, но когда состояние стабилизируется, нужно будет вернуть ей подвижность нижних конечностей, потребуется еще не одно вмешательство в организм. И, увы, этого страховка уже не покроет.
— Она парализована? — с ужасом прошептал Наб.
— Да, нижняя часть — полностью.
— Сколько нужно средств?
— Потребуется бригада нейрохирургов из Бэинхолдской медецинской академии и…
— Сколько? — бесцеремонно перебил его мужчина.
— Для начала, можно говорить о сумме, не меньшей чем пять миллионов. Но это нижняя граница. Операции на мозге и спинном мозге очень сложные, особенно у ребенка…Надо быть готовым к тому, что сумма может увеличится в три, или четыре раза. Так как, если не справимся мы, нужно будет везти девочку в Таргедию, в Милейский нейрохирургический центр. Сами знаете, там даже мертвых на ноги ставят. Не буду юлить, скажу прямо — удар был настолько сильным, что, так сказать, вашу дочку чуть ли не пополам переломило. То, что она вообще дышит- огромное чудо. Мне жаль, но мы не всесильные, поэтому никаких гарантий дать не могу. Если появятся еще новости, сообщу, держитесь.
Наб отвернулся и схватился рукой за затылок: «Создатель, для начала, пять миллионов…»
— Возьми мою куртку и езжай домой, ни в коем случае не к Авелине, домой сынок! Её не вернуть, а тебе нужен отдых, я посижу тут, если что, сразу позвоню. Давай сынок, отдохни и подумай… — старик вложил в руки синий пуховик. Наб, сокрушенный и потерянный, без вопросов и пререканий отправился обратно домой, в пустую безжизненную квартиру, в которой уже никогда не услышит звонкий смех жены.
Подходя к дому, понял, что не хочет туда. Единственное, что нужно сейчас- это хорошенько напиться, обколоться или обнюхаться чем-нибудь, только не домой! Там, в прихожей, как он помнил еще по утру, при входе выведена надпись помадой на зеркале, красивым подчерком его жены: «Милый, купи курицу, Реббека рассказала мне рецепт, вечером запечем». Если сейчас её увидит, то тут же выпрыгнет из окна. Побрел в знакомый бар на соседней улице.
Хорошо знакомый бармен налил два шота, но Наб был нацелен на полное самозабвение. Спустя полчаса всё вокруг довольно сильно поплыло. Бармен по имени Дан отказался больше ему наливать, вместо этого пристально посмотрел на клиента.
— Дружище, на тебе лица нет.
— Ага. Еще налей.
— Хватит на сегодня, лучше расскажи, что случилось, расскажи-расскажи, уверен, это значительнее снимет груз с сердца, чем пойло.
И Наб рассказал, обливаясь слезами, он рассказал все до мельчайших подробностей человеку, на первый взгляд совершенно чужому.
После Семилетней войны, многие вернувшиеся быстро поняли, что на Родине их не особо-то и ждали. Теперь жизнь разыгрывалась по другим правилам, в которых ценились совершенно иные качества, особенно в условиях рыночной экономики и большой конкуренции. Открытость, щедрость, честность и прямолинейность перешли из категории обыденных качеств, которые были характерны для их военного общества в разряд слабостей. Среднестатистический ветеран просто не мог познать концепции «не обманешь- не проживешь», ибо на войне люди с таким мировоззрением долго не вытягивали- никто не хочет, чтобы человек с подобными убеждениями прикрывал тебе спину, ведь на кону не какие-то материальные ценности, а твоя собственная жизнь. И тем более, после семи лет в таких условиях, честность и открытость становятся сами собой разумеющимися атрибутами в фронтовом быту. Поэтому, после возвращения домой, будучи не один раз обманутыми государством и окружающими, ветераны стали тянутся друг к другу вновь: организовывать закрытые клубы, бары, сообщества, комитеты и тому подобные организации.
Недоверие к обычным окружающим подвигло бывших солдат использовать черные черепки и на повседневной одежде, знак того, что перед тобою товарищ и друг. Со временем стало складываться и негласное правило — если товарищ в беде и у тебя есть возможность помочь — помоги.
Именно по этим причинам, бармен Дан, слушал сейчас исповедь человека, которого едва знал. Месяц назад он впервые увидел Наба, зашедшего к нему в бар пропустить кружку пива после тяжелого рабочего дня. На спортивной куртке гостя, в области отложного воротника зиял побитый временем черный черепок. В свою очередь и на темно-синем фартуке бармена был такой же, а потом оказалось, что у всех посетителей заведения имеется схожий аксессуар на одежде.
— Ну и дела дружище, соболезную. — Дан похлопал Наба по плечу.
— Я понятие не имею, где мне взять столько денег, сам знаешь, банки нашему брату не охотно кредиты выдают, да и не даст мне никто столько, даже занять не у кого. Если я все продам, что у меня есть, едва наберу лимонов семь. Он сказал, что сумма может быть раза в два больше, а мне ещё жену хоронить… — Оперев голову на руки, Наб замолчал.
Бармен протирая стакан, обдумывал сказанные слова.
— Слушай, есть один выход. Скажем так, в нашем кругу вращаются люди, которые имеют завязки с Аговиром, с его спецслужбами. Там сейчас большая буча зреет, что-то очень грандиозное. У этих черномазых море нефти, перегруженный заказами ВПК и чрезмерно нездоровые амбиции, в общем, идеальный коктейль для полномасштабной войны с соседом. Многие наши, чувствуя это, едут туда именно по финансовым соображениям.
Наб поднял голову и посмотрел с негодованием прямо в глаза собеседнику.
— Ты предлагаешь мне стать вшивым сборщиком клубники на чужой ферме?
— Я тебе ничего не предлагаю, а озвучиваю возможность решения твоей проблемы. Посмотри правде в глаза. В условиях нашей страны тебе не собрать в срок эти деньги, а у твоей дочери нет времени на ожидание. В Аговире платят колоссальные бабки, более того, там есть условия беспроцентного кредита. Сразу получаешь деньги, а далее их отрабатываешь, если убивают, отрабатывает семья. Рисковано, но для твоего случая приемлемо. Так что разберись в приоритетах. Верность Родине конечно хорошо, но она тебе средств на лечение не даст, и как понял, дочь у тебя одна и у неё мало времени. В любом случае, воевать будешь не против своей страны. Наб, я вижу ты смекалистый мужик, должен уже понимать, что в современной жизни нет беспроигрышных партий, по крайней мере, для нас. Всегда нужно выбирать из двух зол. Так что, подумай, а как созреешь, сведу тебя с нужными людьми. Хорошо?