Пройдя на участок, изумился от царящей кругом гармонии. Трава аккуратно подстрижена, деревья ухожены, вдоль незамысловатой дорожки из белой плитки раскинулась оранжевая эшшольция. В аккуратных клумбах из старых покрышек красовались синие и розовые люпины. Светловолосый, вдыхая полной грудью аромат цветов, двинулся вглубь, к двухэтажному сельскому дому темно-синего цвета, резко контрастирующего с богатой флорой вокруг.
Неподалеку от бани, краем уха, гость услышал мелодичные звуки, приятный голос напевал хорошо известную песню. Там, женщина в шортах и купальнике копала землю, полы дамской шляпки в такт дергались вонзающемуся в землю штыку. Со знанием дела, она разбивала землю и двигалась дальше, а песня звучала всё задорней. Улыбнувшись, направился к ней и, когда хозяйка заметила незнакомца, песня прекратилась, шрам на лице пришел в движение. Мужчина остановился, а женщина, опершись на черенок смахнула пот со лба:
— Я тебе говорила не приезжать, и вот ты тут …
— Привет!
Она улыбнулась.
— Не хочу чтобы ты видел меня такой… — уже серьезно проговорила она.
— Дурочка, ты думаешь, он играет для меня хоть какую-то роль, Лони, твой характер куда страшней.
Серые глаза продолжали пристально прожигать его, она молчала.
— Ну что, мне уйти, типо, зря приехал, ты серьезно!? — развел руками гость.
Нахально прищурив бровь, хозяйка посмотрела на редагию:
— Сам Создатель сегодня послал тебя ко мне — это добрый знак.
— В смысле? — удивился такому повороту событий светловолосый, явно ожидая указания на дверь.
— Видишь справа сарай, вторая дверь, слева.
— Ну, вижу. — Растерянно произнес он.
— Что, «вижу», бегом за второй лопатой, помогай своему командиру, салага, сегодня нужно посадить четыре ведра картошки!
Лицо мужчины расплылось в улыбке.
— Не поздновато, в июне-то сажать…
— Не учи маму любить папу, давай, марш!
Оголившись по пояс, направился в сарай за инвентарем, а у Илоны лицо засияло таким счастьем и наслаждением, что увидь её сейчас кто-нибудь посторонний, сказал бы, что она ангел, спустившийся из рая на землю.
Аграрные работы подошли к концу, когда редагия вошла в зенит, ознаменовывая наступление полудня. Жара стала такой невыносимой, что продолжение посадок грозило тепловым ударом. Подойдя к бочке, женщина зачерпнула ладонями прохладную воду, смыв с шеи пот и пыль, умылась. Спутник последовал её примеру.
Они устроились вместе на диван-качелях в тени молодой березы. Мужчина нежно обнял хозяйку, а она, прижавшись, положила седую голову ему на плечо. Высоко в ветвях плел кружево песен соловей, шелестела листва, всё вокруг звучало подобно музыке.
— На долго? — нежно спросила женщина.
— Завтра днем надо уезжать, а послезавтра улетаю.
— Куда это собрался? На курорт, отдохнуть?
— Если бы, командировка в Агганию, будем репортаж снимать о творящимся там безобразии, в общем, Лони, возвращение к старой недоброй жизни.
Она отстранилась и пристально взглянула тому в глаза, они светились грустью и какой-то недосказанностью. Очень теплые и живые. Он заговорил о том, что терзало сердце.
— Мне последнее время снятся кошмары, как будто я лежу на алтаре и меня грызут волки, словно кусок мяса, а в дверях стоишь ты и тянешь руку, вся заплаканная, но я не могу до неё дотянуться… одна из голодных тварей вгрызается в неё и не отпускает… Каждую ночь я просыпаюсь в холодном поту и кричу твоё имя… я больше так не могу.
Хозяика прильнула к мужчине и крепко поцеловала в губы, прижала его голову к груди:
— Сегодня ты здесь и всё будет хорошо, любимый.
— Я так обожаю твой голос, помню, когда его впервые услышал…
— Не трынди, первый раз ты услышал кряхтение на грани бульканья, а не голос, — поглаживая светлые волосы, ухмыльнулась она.
— Я говорю о госпитале. Когда ты впервые очнулась после операции, у тебя был такой сконфуженный вид, пристально посмотрела на меня и тоненько так прошептала: «Да, я думала Орена будет веселее».
Пара звонко засмеялась.
— Я тогда, на перекрестке, уже с жизнью попрощалась, поняла, что всё кончено, так бы оно и стало, если бы не ты, но запашок дружище, мое почтение… отвратительно! Я так и не поняла, что больше мешало дышать, дыра в груди или твой непревзойденный «Байкада»[1]
— Хороший запах, не надо мне тут, медсестричкам очень нравился…
— Да-да-да. — Она взъерошила светлую копну.
— Ревнуешь что ли? — отстранился мужчина и с улыбкой заглянул в лицо хозяйке.
Женщина залилась хохотом, а когда остановилась, в прекрасных серых глазах засияло такое блаженство, она светилась наслажденьем, подобно самой яркой звезде во вселенной. Аура была почти материальной. Ради этой улыбки, он готов был на все: крушить любые стены и штурмовать самые высокие крепости.
— Ладно, пошли, перекусим и на пляж, надеюсь «объект ревности» не страшится холодной водички?
— Точно ревнует, — хитро высунув язык, усмехнулся гость. — Сейчас заберу кое-что из машины и приду, — крепко поцеловав спутницу, направился к воротам.
Стол изобиловал разными вкусностями, хозяйка выставила всё, что имелось в запасах, для такого гостя ничего не жалко. Тут и свежесобранная жимолость, творог, молоко, только что испеченные блины, горячие бутерброды, яичница, свежезаваренный травяной чай и черничное варенье. Кому-то покажется, что не особо то и «изобиловал», но для мужчины всё было, как на королевском пиру.
Наевшись от души, пара закрыла дом и направилась к широкой речке виднеющийся впереди, меж деревьев. День был рабочий, а потому на пляже никого не оказалось, озорной прохладный ветерок игрался в высокой зеленой траве. Растянув подстилку у воды и сбросив с себя одежду, рванулись в бодрящую воду, однако, мужчина, вступив на мелководье, отпрыгнул на берег словно ошпаренный, а женщина сопровождаемая брызгами занырнула в темные воды Орун’Эла.
— Что, неженка, слишком холодно? — выкрикнула она, убирая белые, слипшиеся локоны со лба.
— Я тебя щас притоплю за «неженку».
— Конечно притопишь, это тебе не в ванной зад греть. — засмеялась Илона и легким движением кисти отправила брызг сверкающих капель в сторону спутника, не успев отпрыгнуть, Озан охнул от пронизывающего холода.
— Ну всё, ты доигралась, иди сюда! — с ревом, светловолосый ворвался в воду и женщина не успев отплыть, оказалась схваченной, завязалась нешуточная битва, во все стороны летели брызги, сражение сопровождалось воплями и смехом и как полагается в добрых сказках — победа досталась дружбе, в данном случае любви. Водное противостояние закончилось страстным поцелуем.
На берегу, обернувшись в полотенце, пара принялась греться, поглядывая на спокойную гладь воды, отражающую в себе лазурную глубину с десятками белых всадников стремящихся далеко на запад. Мужчина извлек из рюкзака странный предмет — квадратную доску, испещренную черными и белыми клетками.
— Что это? — загадочно поинтересовалась возлюбленная.
— В командировке, год назад, местные журналюги под пиво вечером научили коротать время с пользой, это их народная игра, называется «64». Тебе понравится, ты баба умная, как-никак сержант, — он улыбнулся и высыпал на подстилку множество разных фигурок белого и черного цвета. Развернув доску, принялся расставлять, — ты будешь играть белыми, повторяй за мной и запоминай.
Когда деревянные изваяния оказались на своих местах, мужчина присвистнул:
— Игра стратегическая, твои фигуры — твоя армия, у каждой своя задача, а значит, и действуют они по-разному, пешки — линейная пехота, ходят прямо, убивают по диагонали на одну клетку, назад не ходят.
— Прямо дизбат какой-то.
— Ферзь — это как мы — один из самых важных персонажей на доске, стоит до поры, до времени в резерве, полномочия имеет почти безграничные, а именно: ходит прямо и по диагонали на всё протяжение доски, но через фигуры не прыгает, такой трюк выполняет только конь, — Озан указал на фигуру выполненную в виде лошадиной головы.