Весь путь домой, Нарнис не выходил из трюма, лихорадка и всеобъемлющая слабость поразили организм.
Его колотило в ознобе, а бред являл собой истинный кошмар. Сцены кровавой реки с телами будто на перемотке, крутились перед взором, разрывая сердце на части. Липкая испарина смешивалась со слезами, а мрак помещения сводил с ума. Шли дни, и Нарнис утратил им счет.
Ночью, находясь в десяти километрах от портовых причалов города Сен-Абу, пара членов экипажа, помогла раеоонцу покинуть судно. Снабдив обычной резиновой лодкой, выкинули того за борт, указав направление, куда грести.
Это было сурово, но то, что команду вообще удалось уговорить взять чужака на борт являло собой большую удачу. Как слышал краем уха Нарнис, капитан, и командующий Намэ были знакомы еще по эвакуации войск из Гинао. Поэтому моряк, хоть и с неохотой, но подсобить согласился.
Раеоонец потерял счет часам дрейфа по волнам. Энергии хватало, только пить воду и закусывать сухофруктами, дабы не преставиться от обезвоживания.
Наконец лодку вынесло на песчаную отмель. На грани полной потери сил, выполз на белый песок и перевернулся на спину, уставился в голубое, словно глазурь, небо. Редкие ленты перистых облаков лениво плыли на восток, а прохладная вода мерно накатывала на замызганную, гражданскую одежду, в которой целую вечность назад, они вчетвером прибыли на юг.
Через неопределенный промежуток времени, яркий свет застлала фигура человека. В замыленном очертании, Нарнис разглядел пшеничного цвета волосы, а когда зрение обрело четкость, и синие, как это проклятое небо глаза. Мидлонка, подумал он, вымученно ухмыльнулся. Эти чернявые физиономии аранийцев так достали за последнее время. Силы полностью кончились, Нарнис отключился.
Вновь синее небо, но теперь проступающее через плотные ветви хвойника. Ствол, башней вздымающийся вверх был выкрашен в оранжевый цвет, от падающих на него вечерних лучей редагии.
Раеоонец лежал в своей резиновой лодке, и явно далеко от берега. Сверху его укрывал легкий зеленый плед. Поднялся. Перед взором открывалось живописное зрелище.
Молодая пара согревалась возле костра. Редагия ушла на половину в горизонт, а крупные волны мерно накатывали на песок позади. Ветер развивал распущенные волосы женщины.
Заметив пришедшего в себя чужака, оба вскочили. Мужчина взял нож, увел спутницу за себя и замер. Раеоонец тем временем, трясущейся рукой вытащил из песка бутылку воды и сделал несколько больших глотков, под внимательные взоры хозяев.
― Спокойно, даю слово, я не создам проблем, — на всеобщем проговорил Нарнис, приблизился и грузно устроился у очага. Не смотря на по-летнему теплый воздух, парня била дрожь.
Струны напряжения у парочки ослабли. Немного поколебавшись, и они расселись по своим местам.
Наступила томительная пауза, нарушаемая лишь шумом трескающихся палений и накатывающих на песчаный берег волн.
― Моя жена нашла тебя вчера без сознания, раеоонец. По скарбу и татуировке, сложно поверить в то, что ты рыбак или моряк, — первым нарушил молчание коренастый мужчина с хмурым лицом и длинными светлыми волосами, стянутыми на затылке в косичку. Говорил на родном Нарнису наречии. По пояс голый, атлетический торс его был густо испещрен разного рода татуировками: орнаментами, надписями и изображениями животных. Среди всего многообразия, в глаза Нарнису сразу бросилась та, что на груди- с игральными картами, черепом и цифрами.
― Знали, что я раеоонец и все равно вытащили, даже в свой лагерь притащили и пледом накрыли, — усмехнулся, — не логичней было оставить подыхать там, на солнцепеке. Ваши товарищи из Сен-Ари вообще едва меня не зарезали.
― Иногда прошлое надо оставить в прошлом и жить дальше, все прощено, но ничего не забыто.
― Справедливо, — кивнул Нарнис.
В этой реплике, хоть и короткой, прозвучала истинная благодарность и пара её почувствовала. После чего беседа пошла куда живее и продлилась до поздней ночи. Она так ему напомнила те моменты у костра в обществе Илоны и Алеана, что невольно слезы подкатили к глазам. Этот бывший враг и его жена так были похожи на них, что в какой-то момент показалось, что все произошедшее ранее являлось замысловатым сном, кошмаром. Теперь же он проснулся у Синего Предела, и все они вместе отдыхают на берегу, в уюте и радости, ровно так, как предписывала их ложь.
У Грена и Вилаты оказалась гитара и Нарнис им играл, играл песни, которые звучали в ту ночь у костра и подобно его спутникам там, пара в молчаливом восхищении слушала его здесь.
Утром Нарниса отвезли в Сен-Абу. Он взял билет на вечерний рейс до Бэинхолда, а оставшееся время перед началом посадки, продумывал речь, которая должна была убить семью Авонави а следом и Зару.
***
Колокол в ратуше пробил девять вечера. Хоккейный матч закончился, и группа молодых людей, раздосадованная проигрышем любимой команды, покинула здание кафе, при этом громко указывая на дефекты в развитии, как всех членов команды, так и тренера в частности.
Столик слева от Нарниса заняла группа веселых молодых девушек. Они заказали себе по мятному коктейлю и бойко о чем-то щебетали. А одна из них, рыжеволосая и немного полноватая, то и дело одаривала раеоонца любопытным и заигрывающим взглядом, явно пытаясь флиртовать. Однако, её поведение не возымело никакой ответной реакции. Нарнис всё еще был далеко от этого мира, и едва ли мог теперь вернуться обратно.
С момента прибытия домой, не слезал с таблеток, ибо только они могли вырвать из лап бессонницы и одарить глубоким сном. Часто, для усиления эффекта, приходилось комбинировать их с высокоградусными жидкостями, дабы избавится от преследующих, словно дикая стая собак, кошмаров, сюжет которых всегда был связан с кровавой рекой.
Царящая гармония вокруг угнетала, сдавливала сердце, как питон свою жертву. Хотелось вскочить и заорать, что все кругом лицемеры, как могут они смеяться, радоваться, когда на другом конце материка другие люди сидят в мрачных подвалах, моля Бога, дабы очередной снаряд не разорвал их на куски. И за половину мясного пирога, что оставили после себя эти любители зимних видов спорта, многие из них, тех бедолаг, сейчас отдали бы всё, в том числе и жизнь.
Справедливости ради, едва ли кто-либо вокруг мог знать эту правду. Никто не видел того, что наблюдал он в той проклятой стране, в том городе, на той улице.
Для мира, информация подавалась ощипанной и отполированной до словечка, часто вообще искаженной. Поганые, не нюхавшие пороху клоуны на экранах устраивали пустые дебаты, нагло заявляли, что Агернунский лагерь беженцев устроен по самым высоким мировым стандартам, в Аггании воюют только солдаты, а население полностью эвакуировано. Мерзавцы наперебой перекрикивая друг друга, словно на зимней ярмарке, выплевывали все новую и новую ложь в медиа-пространство.
Только первые несколько месяцев, после начала конфликта на Юге, мир действительно бурлил, новости звучали чуть ли не из каждого холодильника, у всех было свое мнение и никто не оставался равнодушным, но уже спустя год, общественность потеряла интерес, внезапно стало плевать, что там происходит, война превратилась в обыденность, как однажды и их собственная экспансия к соседям. Когда-то и он захватывал чужие территории, но никогда за все семь лет двух кампаний ни разу не сталкивался с такой животной жестокостью, как в ту ночь на Дейнен блок, жестокостью, породившую ответную и у него самого. За неё было стыдно, словно он совершил нечто ужасное, за что не предусматривается искупление. Встретившись со своими родителями, даже не притронулся к ним, не обнял и не расцеловал, ибо был грязен, запачкан мерзостью изнутри.
Нарнис посмотрел на рыжеволосую девушку, и в этих глазах она нашла то, после чего больше ни разу не взглянула в его сторону.
***
Бэинхолд. Раеоонский доминион. Август 3032 год.
Такси остановилось на тридцать пятом километре Ветрового шоссе, у поворота на поселок Арин.