– А как же она, наука-то, открыла, что Бога нет? – не отрывая взгляда от бурной воды спросил дед.
– Как это как!? – воскликнул Ваня – Наука, все может постичь на опыте. Ей известны все законы устройства природы.
– Ну так их же Бог устроил, – пряча улыбки ответил дед.
– Все это слова! – утвердительно заявил Ваня. – Наука все может объяснить. И без всякого Бога.
– А если что-то не сможет?
– Тогда, значит этого и вообще нет, – победно воскликнул Ваня, ему вдруг показалось, что он стоит на сцене перед всем пионерским отрядом и делает доклад. – Дайте мне точку опоры, и я сдвину землю, так сказал античный ученый Архимед.
– Ну так и Бог все может, – ответил дел налегая на весло и выводя лодку к берегу. – Если надо и Солнце остановит, и Землю может остановить.
– Так пусть докажет, – рассмеялся было Ваня. – Возьмет и остановит.
Вот тогда и посмотрим.
– Бог не делает этого, потому что нас любит, – сказал дед улыбаясь.
– Это как же получается? – насел Ваня. – Ничего доказать не может, а объясняет это любовью. Хорошо устроился.
В этот момент нос лодки врезался в берег, и Ваня полетел через борт прямо в заросли осоки.
Дед Афанасий сошел на берег, затянул лодку на песок и привязал ее к старому потертому ивовому пню. Потом вынул из осоки барахтающегося Ваньку, отряхнул его и прижал его к груди.
– Бог не останавливает Землю, потому любит нас, – сказал дед, вынимая запутавшийся лист из волос внука. – Он понимает, что, если Земля остановится, мы все упадем.
– А как же тогда наука? – шмыгнул носом Ваня.
– Пусть работает, – ответил дед. – Глядишь и найдет Бога. Или еще что полезное. А нам искать не надо.
– А чего же нам делать? – совершенно растерялся Ваня.
– Смотреть, слушать, – ответил дед, вынимая из лодки узелок с собранной им в ночное снедью. –Любить, верить, просить, надеяться и уповать.
– Чего просить то? – из всех слов Ваня пока понимал только те, которые мог примерить на себя.
– Милости, – ответил дед.
– А это что?
– А это всякий раз, будет по-разному, – дед потрепал внука по голове. – Но всегда во благо.
Дед закинул за спину котомку, взял вязанку дров и пошел к стаду. Ваня семенил за ним со свертком одеял, которые дала им в ночное бабушка.
– Ты, Ваня, только веруй, что Бог есть, – не оборачиваясь, но так, чтобы было слышно внуку говорил дед. – Всякое в жизни случается, а ты уповай. Он нас всех любит. Обращайся к нему за помощью. Только искренне и все получишь. Человек-то, он и в самом деле сам многое может, только без Бога это ему редко на пользу идет. Ни ему, ни другим. Это уже сложно.
– А что говорить? – в небе вспыхивали звезды, и Ваня шел как зачарованный.
– А говори, как есть, – ответил дед. – Как можешь, так и говори. Слова-то особые есть, да я их не запомнил.
– И как же ты говоришь?
Да самодельно как-то, – ответил дед. – Тут главное о любви помнить и просить не столько выгоды себе, а добра другим Господь это ценит. Ладно, Ванька, заболтались мы с тобой. Вон и пришли уже. Тут будем на ночное становится. Вон и Степан с Андреем идут.
Пасти стадо в ночное пришлось потому, что правление решило ударно перестроить разом и коровник, и конюшню.
Коровы расположились ближе к воде, поревели, да и улеглись. Лошадей отогнали в низинку, и они там кивали головами, похрипывали и бродили под звездами. С реки приполз туман, укрыл мирных коровок, так заботливо, что даже крики ночных птиц их не тревожили. А кони бродили в своей низинке, кивали головами и иногда смотрели на звезды.
Потрескивал костер и дымок вертикально поднимался вверх, казалось, к самым звездам. Ваня лежал на одеяле и смотрел в ночное небо. Сначала он отыскивал звезды знакомые по висевшей в классе звездной карте. Но скоро глаз уже различал звезды, которых на карте не было, а потом Ваня уже не видел ничего, кроме звезд. В этот момент ему вдруг захотелось сделать так, как сказал дел, но, чтобы не слышали остальные. Ваня мысленно попросил, по-своему, как умел, но в тот раз ничего не произошло.
Происходить стало потом. И происходить так быстро, что Ваня только диву давался. Еще недавно он ловил раков и ни о чем не думал, а теперь чуть не каждый день в деревню приезжали милиционеры и кого-то увозили. Правда некоторые потом вернулись, но где были не рассказывали, а только исподлобья глядели на остальных. Однажды забрали даже деда Афанасия, но через неделю он вернулся, потому как исконно крестьянское его происхождение никакими доносами перевесить было невозможно.
Что хотели от Афанасия он так и не понял. Человек в васильковой фуражке то грозил ему, то взывал к крестьянской сознательности, то обвинял в пособничестве контрреволюции, то соблазнял невиданными перспективами.