– Андрюха-то с Мишкой у меня оба хорошо получают, – рассказывал Иван, вороша в топке березовые поленья. – Вот баньку и обновили. Они у меня молодцы, мать с отцом не забывают.
Я таскал воду и наполнял две стальные бочки, стоящие в бане. Воду брал из колодца чуть поодаль. Сбрасывал привязанное на цепи ведро и натужно крутил скрипучую ручку.
Алексей, Николай, Анатолий, Татьяна телефонистка из Вологды. Гардей, Петр. Селиван. Виктор. Сергей. Богдан, Тимофей…
Ручка скрипела и цепь чуть позвякивала.
Антон. Раиса, Анастасия, Федор, Акатов Дмитрий Александрович майор…
Пахло дымом и вениками. Река катилась мимо мостка, проложенного от бани почти на середину реки. На том берегу в тростнике ворочалось утиное семейство.
– Слушай, дядя Ваня. – спросил я, вытягивая босые ноги. Ботинки я промочил, и они сохли в предбаннике. – А что за человек-то была эта бабка Катерина.
– Так человек, как человек, – ответил Иван. – Работала, замуж вышла, дочку родила.
– А кем работала?
– Как получится. – почесал затылок Иван. – она вроде на медсестру выучилась. Перед войной в райцентре на практике была. Потом немец пришел, ее в лагерь к военнопленным определили. Как немца через год погнали, ее сначала тоже, вроде бы к госпиталю приписали, только к нашему. Так она до конца войны и работала. А потом после войны, как госпиталь ушел, ее в районную хотели взять, да припомнили, что она при немцах работала…
Иван прервался, зашел в баню, подложил дров и снова сел напротив.
– Она-то почитай меня старше лет на двадцать, так что, как там в войну я от других слышал, а после войны-то мы соседствовали, я и знаю. Ее даже сослать хотели, да несчастный случай помог.
Из райцентра комиссия на нашу пекарню приехала. Да один из них возьми, да и сверзился с лестницы. На крышу его что-то понесло, так он с восьмой ступеньки и сверзился. И лежит не жив не мертв. Побежали в медпункт, а фельдшер Нина Петровна, в райцентре за лекарствами уехала. Тогда про Катерину-то и вспомнили.
– Ну и как?
– Обошлось, – кивнул Иван закуривая. – Перелом лодыжки и ушиб мягких тканей головы. Но Катерину санитаркой взяли к Нине Петровне. А как та на повышение пошла, так весь медпункт на Катерине и остался. Потом молодая врач из города приехала, но ничего сработались они.
– А она верующая, как я понял была? – спросил я. – Иконы у нее…
– Это я тебе сказать не могу, – ответил Иван, почесывая подбородок. – Нас, пока молодые были, этому не учили, потом как-то не до этого уже было. А вот в церковь-то она вроде ходила. Церковь-то в соседнем поселке была и почитай до шестидесятого года не закрывалась. Потом ее закрыли, потом ее опять открыли, но это уже в девяносто втором году. Катерина-то уже старая была. Но вроде ходила. А что тебе?
– Да вот что-то интересно, – ответил ч уже без всяких намеков. – Тетрадка у нее там за иконами стоит,
– Не знаю, – ответил Иван. – Ты если что надо, сходи в церковь, там может и узнаешь. Там правда теперь молодой священник служит. Видный такой голосистый. Может, что скажет.
До соседнего села я добрался только на третий день, когда рыбалка наша, в высшей степени удачная, подошла к концу. Всласть отдохнувшие от городских забот и стрессов мы, попрощавшись с Иваном, отправились в обратный путь. Я выехал чуть раньше. Остановившись у нарядной, крытой синим металлом церкви я, с сожалением узнал, что настоятеля, отца Антония на месте нет.
– Уехал, – сообщила мне пожилая женщина в церковной лавке. – Повез младшую свою к зубному. А по вашему делу лучше к прежнему священнику, отцу Луке обратится. Он сейчас в монастыре живет, вроде как на пенсии. Старый он уже, вот его митрополит туда и отправил. Это тут не далеко.
В воротах монастыря стояла крытая газель и трое молодых людей в запыленных подрясниках споро разгружали сетки с овощами. Администраторского вида полноватый служитель о чем-то беседовал с водителем. На мой вопрос об отце Луке мне вызвался помочь один из «грузчиков».
– Отец Лука, – бодро ответил послушник, поправляя на переносице очки. – Он сейчас в братском корпусе, только вас туда не пустят.
– А как быть? – посетовал я, и вдруг добавил, – У меня очень важное дело.
В тот момент я почему-то стал уверен, что у меня очень важное дело. Что вся эта странная моя озабоченность очень важна. Что мне во что бы то ни стало надо повидать отца Луку. Видимо что-то произошло в мире в этот момент, но ко мне подошел служитель, до того говоривший с водителем, справился о моем деле и пригласил пройти с ним.
Я ждал в беседке вокруг которой, на клумбе, лежали огромные оранжевые тыквы. Каждая величиной с баскетбольный мяч, а некоторые и больше.