Именно таким дед и вспомнился Ивану перед отправкой. И всю ночь Иван ворочался, силясь в голове понять, что же это за такая любовь, про которую говорил дед. Вспомнил он и то, как дед говорил обращаться к Богу за помощью. Как можешь, хоть самодельно. Только искренне. И тогда Ваня обратился.
Это было сложно. Слова получались не связные, то через чур простецкие, то наоборот мудреные. И Ваня думал, что обратись кто к нему с такими словами, он бы ничего не понял.
До утра он ворочался, то растягивая свою самодельную молитву до такой степени, что потом сам не мог ее повторить, то сжимая до двух трех слов. Наконец за минуту до подъема, он оставил это дело и сказал просто: «На тебя надеюсь, Господи».
Война катилась на запад так быстро, что саперному полку, где служил ефрейтор Иван Чернов понадобился не один месяц, чтобы догнать действующую армию. Полк то задерживался восстановить разбитый мост, то разминировал какой-нибудь городишко. В одном таком городишке на мине подорвался его друг Сашка, из неведомого, но успевшего стать знакомым города Иркутска. На одном из таких мостов сорвался с фермы его земляк Володька.
А Иван все шел и шел на запад. Стискивал зубы, когда хоронил однополчан. Радовался, когда приходило в полк пополнение и он мог передать свою науку какому-нибудь новичку из неведомого Саратова или Рубцовска. Радовался, когда попадались колонны с угрюмыми пленными. Стискивал зубы, когда щуп знакомо утыкался в металлический корпус очередной немецкой мины или когда лопаткой выравнивал очередной могильных холмик. И твердил: «На тебя надеюсь, Господи». Вскоре он уже не приступал ни к одному делу, не сказав этих слов. Они вдруг стали совершенно необходимы ему. Смысл, который обрела для него эта самодельная молитва постепенно раскрывала ему совершенно другой мир.
Когда полк все же догнал фронт, тот вдруг повернул на юг и двинулся в сторону Праги. По пути все чаще приходилось откладывать щуп и браться за автомат. Немцы попались упорные и зубастые, цеплялись за каждую деревню и городок.
В одном из таких городков на подступах к Праге, когда главные силы немцев были выбиты и, окончательно поняв свою судьбу, дрогнули и побежали, рота, где служил младший сержант Иван Чернов попала в огненный мешок.
На городской площади, где полукольцом высились трех- и пятиэтажные здания, среди сгоревших машин и перевернутых газетных киосков, саперы отстреливались от засевших на верхних этажах автоматчиков. Из окон летели гранаты, площадь то и дело заволакивало дымом, свистели осколки. Пули звонко барабанили по брусчатке, звенели, дробя остатки оконных стекол.
– Держись ребята! – кричал ротный. – Наши уже на подходе.
– Замешкались, сволочи, – старшина Пиренкин рядом с Иваном высовывал из щели дуло автомата и на удачу проводил по окнам. – Не успели драпануть, к союзникам,
Иван выглядывал из-за разбитого грузовика, быстро осматривался и давал длинную очередь по какому-нибудь окну. Бой шел монотонно. Саперы не могли выбить автоматчиков, а те не могли достать саперов.
И вдруг из перекошенной взрывом парадной двери прямо на площадь под огонь кинулось что-то маленькое и громко плачущее. Перебежало площадь, и забилось, под перевернутый прилавок, куда тут же ударила очередь из окна.
Иван не мог различить кто там, но из-под прилавка доносился такой пронзительный и перепуганный плач, что он бросился вперед.
– Чернов, назад, – закричал старшина.
Но Иван, выставив вперед автомат, давал короткие очереди по всем окнам подряд и несся через площадь. У самого прилавка среди перевернутых и растоптанных ящиков, он по звуку нашел того, кто кричал, машинально схватил его в охапку и стреляя во все стороны кинулся к ближайшей парадной.
Вбежав в полумрак подъезда, он еще раз дал впереди себя длинной очередью, оттолкнул оседавшего на пол долговязого немца, споткнулся и скатился за груду какого-то мусора.
Сверху упала граната, но подпрыгнула и упала под лестницу и не взорвалась. Иван дал вверх очередь, пролет отозвался сдавленным стоном.
Где-то вверху грохнул сильный взрыв и на улице разнеслось знакомое «Ура!», а следом пронзительный свист и какое-то диковинное «Полундра!».
Потом снова грохнул взрыв, где-то на верхних этажах и в подъезд ворвалась ревущая толпа солдат и матросов. Через минуту над площадью повисла небывалая тишина.
Только тогда Иван вспомнил о плачущем существе. К его удивлению, это оказалась маленькая обезьянка. Он видел таких на картинках, а теперь обезьянка забилась ему под ватник и тихо поскуливала.
– Ну, ты чего? – рассмеялся Иван. – Ты как сюда попала, дуреха.
Обезьянка перестала скулить и таращила на него огромные глаза. Иван вынул ее из-под ватника и заметил, что зверька посекло осколками. Он вынул из кармана платок и принялся наскоро его перевязывать. С верхних этажей стали спускаться саперы.