— Мне надо идти, — сказал Арно.
— Давай не будем никому говорить об этом.
— Это хорошая идея.
— До тех пор, пока мы не будем готовы.
— Я с тобой полностью согласен, — сказал Арно. — Давай подольше сохраним наш секрет.
Они поцеловались на прощанье, и он пошел вниз по улице, а его мысли возвращались к той пятнице, когда он закончил развлекаться с Амандой и увидел Келли.
Келли! Ему хотелось, чтобы она уехала и он смог забыть о ней.
А что с Дэвидом? Знает ли он, что Арно развлекался с Амандой? Не проболталась л и Аманда? Будем надеяться, что нет. Арно пожал плечами.
Когда приходилось иметь дело со всей этой ерундой: с чувствами и тем, чтобы не обижать людей, он просто терялся.
И СНОВА ПЯТНИЦА, ВЕЧЕР
Я никогда не просился на роль судьи
Днем в пятницу я купил новую пару обуви. Не могу сказать, что это было каким-то пятничным ритуалом. Просто я периодически — и, как правило, по пятницам — иду на Мэдисон-авеню и покупаю новую пару ботинок. Сегодня это были черные кожаные туфли от Prada на рифленой резиновой подошве. Выглядели они очень круто, чем-то напоминая маленькие «Порше-Каррера» или что-то подобное, поэтому я надел их без носков. Помимо этого на мне были брюки хаки, черная рубашка и черный свитер с капюшоном. До дома Фладов я добрался лишь через два часа, поскольку мне пришлось зайти домой и оставить там лишние ботинки, чтобы не таскать их с собой.
Когда я поднялся по ступенькам и позвонил, то почувствовал волнение из-за того, что Дэвиду и Арно придется столкнуться нос к носу; к тому же неловкость из-за моих отношений с Флэн тоже не улучшала настроения. Но сейчас Флэн, по крайней мере, не должно быть дома. Она собиралась пойти в кино, а потом остаться у Диланов. В глубине души я надеялся, что она отсутствует не из-за меня.
Дверь мне открыл Дэвид.
— Все уже здесь? — спросил я.
— Только я и Арно.
— Ах, так.
Судя по всему, Арно ничего не сказал Дэвиду, поскольку тот выглядел, по обыкновению, печальным, но не злым.
Мы вошли в гостиную, которую слуги убрали после гулянки в прошлую пятницу. Арно сидел на диване, закинув ногу на ногу, в одном из костюмов своего отца за пять тысяч долларов и с запотевшей бутылкой пива, которую он опустил на колено.
— Ты выглядишь неважно, — заметил я ему, садясь на стул между ним и Дэвидом, который занял место на диване напротив.
— Что ты имеешь в виду?
— Бледный, вялый, тусклый. Ты что, совсем не загорал во Флориде? Сколько дней ты пропустил в школе?
— Я ненадолго зашел туда в четверг, — ответил Арно.
Он выглядел совсем подавленным; у Дэвида тоже был несчастный вид. Но я не уверен, что они до конца понимали причины своих невзгод, а я не собирался просвещать их на этот счет.
— Я слышал, они до сих пор называют тебя самым чувствительным человеком на свете, — заметил я Дэвиду.
— Да. Но этот парень, Адам Риккенбахер, пытается убедить их прекратить доставать меня. Возможно, это с ним Аманда обманула меня, и теперь его мучит совесть, вот он и старается как-то загладить свою вину.
— Сомневаюсь, что это так, — сказал я и взглянул на Арно, который уставился в пол.
Какое-то время мы сидели молча. Но, я думаю, всем нам хотелось, чтобы вдруг появился Микки, швырнул что-нибудь из предметов обстановки Фладов об стену, а эти двое, наконец, разобрались бы между собой: кто кому чего сделал, и это ушло бы в прошлое, и мы опять стали бы друзьями.
Зазвонил мой мобильник. Это был Микки.
— Я на обеде, — сказал он. — Начинайте без меня.
— Мы не можем начать без тебя — Я не смогу прийти раньше десяти.
— Где ты?
— Я в аду, — сказал он и отключился.
Микки: обед в аду
Микки, его родители, Филиппа и ее родители сидели в «Золотой пальме», старом ресторане на Чарльз-стрит. Заведение было стилизовано под XIX век — со свечами, красным деревом и обоями с крупными красными цветами.
Вся компания сидела молча.
Официант в костюме той же эпохи принес им закуски.
— Прежде чем мы перейдем к проблеме, которую ты создаешь в нашем доме, давай разберемся с той маленькой неприятностью, которая случилась в школе, — начал мистер Фрэди, принимаясь за дымящихся улиток.
— Я сделаю все, что вы скажете, чтобы исправить ситуацию, мистер Фрэди, — сказал Микки.
Он взглянул на Филиппу, которая сидела рядом с ним.
— Конечно, письменное извинение и общественные работы — это только первый шаг, — сказал мистер Фрэди.
Это был очень высокий мужчина с кустистыми бровями, большим носом и ушами, а также собственной банковской инвестиционной компанией. У него была привычка всегда смотреть прямо в глаза, и Микки его за это ненавидел. Но Микки знал, что без вмешательства мистера Фрэди его наверняка выгонят из школы.
Он почувствовал, как у него в кармане завибрировал мобильный, но не стал его доставать.
Молодой человек вздохнул. Он почувствовал руку Филиппы на своем бедре и пожал ее. Подошел официант и налил вина в бокалы родителей и Филиппы.
Помедлил над бокалом Микки, но родители движением руки отпустили его, и он удалился.
Микки поковырялся в салате из утки с капустой, который он не заказывал. Вилка ему показалась ужасно тяжелой, и он словно тонул в тяжелом, мягком стуле с вышитой обивкой. В камине у него за спиной весело горел огонь, так Микки раздумывал, не броситься ли туда. Или, может быть, выбросить полено на ковер, закричать «Пожар!» и убежать к черту из этого места.
Джексон Фрэди кивнул в сторону Микки и начал беседовать с Рикардо Пардо, который находился справа от него. Отец Микки сидел, отодвинувшись от стола, чтобы было место для его большого живота, поглаживал свою бороду и оглядывал всех, слушая при этом, что говорил Джексон Фрэди. Мать Микки сидела рядом с мужем и выглядела ослепительно красивой в черном платье, с многочисленными золотыми украшениями. Оба родителя наблюдали за Микки. Дело было плохо. Микки вздохнул.
— Hijo de la chingada, — пробормотал он. — Сукин сын.
— Haz el favor de comportarte! — сказала Люси Пардо. — Веди себя прилично!
— Lo siento. Mama, — сказал Микки. — Извини, мама.
Подошел официант и налил Микки воды.
— Могу я попросить вас принести мне «Джек Дэниеле» со льдом? — попросил Микки.
— Ты шутишь? — спросил Рикардо Пардо.
Он как раз допивал второй двойной «Абсолют» с лимоном и льдом.
— О да, — ответил Микки, — я, конечно же, шучу.
Он еще глубже вжался в стул, положив на стол свой гипс, перепачканный чем-то коричневым — мрачное напоминание о том, почему он оказался в беде, а также о том, что в понедельник, вероятно, его выгонят из школы, если только Джексон Фрэди не захочет помочь ему.
— Так вот, что касается этой проблемы Микки в школе… — обратился мистер Фрэди к Рикардо.
— Вы можете ее урегулировать? — спросил тот.
— Не вижу, почему бы нет, — сказал мистер Фрэди. — В конце концов, я вхожу в попечительский совет. Но есть один момент…
— Какой? — спросил Рикардо. — Если насчет этих двоих — то они не должны больше видеться!
— На этот счет я с вами полностью согласен. Но я думаю о нашем саде в Амагансетте. Там так пустынно.
Микки тряхнул головой. Он видел их сад, размером с два футбольных поля, около водоема. Нормальные люди назвали бы это парком, выходящим на пляж.
— Вы хотите туда скульптуру? — спросил Рикардо. — Это вы имеете в виду?
— Ну, раз вы сами заговорили об этом… — сказал мистер Фрэди.