Разговор велся шепотом. Хозяин тянул свою длинную шею, прикладывал рупором ладонь к уху, но чего-либо связного так и не услыхал. До него доносились отдельные слова, сказанные Барнаво, из них наиболее интригующими были карьера и миллион. Кучер несколько раз произнес одну и ту же фразу: благослови тебя бог и его ангелы.
Дядюшка Батист забрался на свое сиденье, щелкнул бичом и уехал. Барнаво отправился на свое место у подъезда большого здания высших наук. В два часа он увидел Жюля, остановил его и сказал:
— Придешь домой — ложись спать. В двенадцать, иначе говоря в полночь, переоденься, жди меня. Как твои дела?
— Все хорошо, Барнаво, спасибо. Скучно мне…
— Потерпи, будет весело. Фрак и все прочее добыл?
— Добыл, но…
— Не люблю этих «но».
— А я не люблю тех тайн, которые мне не хотят открыть! Кто тебя знает, что ты там придумал! Я опасаюсь неприятностей.
— Кто их боится, с теми они и случаются, мой мальчик. И ничего я не придумал, просто я действую. Для твоей пользы. Ты хочешь познакомиться с Дюма, Скрибом и Шекспиром, — отвечай, хочешь?
— Очень хочу! Только Шекспир давно умер.
— Будешь бояться да раздумывать, умрут и Дюма и Скриб!
— Мне хотелось бы познакомиться с Гюго. Я благоговею перед этим человеком!
— Все в свое время, мой мальчик! Начнем с тех, кого ты только любишь. О Гюго я кое-что слыхал. Сегодня у нас Дюма. Повторяю: в полночь жди меня. Как следует выспись.
Ровно в полночь Жюль надел фрак, черные брюки в полоску, вдел в петлицу бутоньерку из живых цветов, купленную днем в магазине «Дары Ниццы», примерил перчатки — подарок матери — и подошел к зеркалу.
Он увидел французского франта средней руки, какие обычно сидят в десятом ряду партера Большой оперы и толпятся в приемных министерств, ожидая того чиновника, который должен говорить с секретарем по поводу заявления о приеме на службу, поданном три месяца назад.
— Ты похож на отца, — восхищенно сказал Барнаво, — на своего родного отца, когда ему было столько же, сколько сейчас тебе, а он в ту пору был красив, как его собственный отец, похожий на твоего прадеда. Садись, мой мальчик!
— Куда ты меня повезешь?
— В Сен-Жермен, к Дюма.
— Мой бог! Да кто же меня познакомит с ним? И так поздно! Мы прибудем не раньше часа!
— В час тридцать. Лошадкам нынче досталось. Днем они отвезли в больницу жену нашего сторожа и покатали его ребятишек. С Дюма тебя познакомит Арпентиньи, он уже там, я отвез его. Он сидел с каким-то человеком в очках: они все время болтали, и я узнал кое-что полезное для тебя. Дело в том, что сегодня папаша Дюма празднует выход нового романа и десятое издание «Трех мушкетеров». Прибыли депутации из Англии. Ты приветствуешь Дюма от Нанта.
— Ночью? — рассмеялся Жюль.
— В доме Дюма не спят круглые сутки, а отдыхают в колясках и в гостях у своих родственников. Там, кстати, и высыпаются.
— Но каким же образом этот Арпентиньи познакомит меня с Дюма, если он мою особу и в глаза не видел?
— Вот это меня не касается. Я добываю лестницу, забираться повыше ты должен сам, без посторонней помощи. Ну-с, все готово, оделся? Идем, мои лошадки соскучились. Садись глубже, в середине есть продавленное место. Накрой ноги мехом, — становится холодно. Прими независимый вид. Не вздумай разговаривать со мною по дороге, не то я увлекусь и привезу тебя не туда, куда надо. Разрешите ехать, шевалье де Верн?
— Вперед, мой храбрый д’Артаньян!
— Ого, мы уже вообразили себя Людовиком! Между нами, Дюма, по-твоему, гений или просто сочинитель?
— Он чудо, Барнаво!
— И я так думаю. Он отнимает сон и заставляет забывать о том, что ты еще не обедал. Не каждый может. Попробуй-ка!
— Попробую; мое все впереди, Барнаво!
— Аминь, сир!
Барнаво щелкнул бичом, лошади пошли шагом. Барнаво щелкнул еще раз. Лошади побежали. Через полтора часа коляска остановилась у подъезда загородного дворца Дюма. Здание было ярко освещено. Много карет и открытых экипажей стояло под аркой и во дворе, просторном, как городская площадь.
— Прибыли, — сказал Барнаво. — Возьми эту визитную карточку и вручи ее лакею. Иди смело. Вообрази, что ты пришел навестить своих родителей.
— Воображу, Барнаво. Спасибо! Мне страшно нравится эта чертовщина!
— Очень рад. Желаю удачи. Но помни, что в шесть утра ты должен покинуть этот дом. Я буду ждать тебя вон у того фонаря; видишь? Я отлично высплюсь за это время.