— Обещал, — качая головой, со вздохом произнес Турнэ и с великой неохотой отсчитал положенные по уговору сто франков.
На следующий день Барнаво уехал к себе, в Пиренеи. Возвратился он в Нант только спустя восемнадцать лет, когда почтенный месье Турнэ, разбогатев и обанкротившись, продал свою газету издателю журнала мод, когда вырос и возмужал сын Пьера Верна — Жюль, когда… впрочем, об этом все впереди.
Глава вторая
ЖЮЛЬ И ЕГО БРАТ ПОЛЬ
Девяти лет Жюля отдали в школу. К этому времени он уже бегло читал и полуграмотно писал. Воспитатель первого класса однажды опросил каждого из учеников: «Кем ты хочешь быть, когда станешь взрослым?»
Двенадцать мальчиков из сорока ответили пожатием плеч и чистосердечным «не знаю». Сын директора нантского театра Пьер Дюбуа сказал, что ему хочется быть учителем в школе: страшно интересно задавать какие угодно вопросы и ставить какие угодно отметки.
Жюль отвечал последним. Маленький, коренастый, светловолосый, необычайно смешливый и, в то же время, не по летам задумчивый, он вытянул руки по швам и весело произнес:
— Я хочу быть рыбаком, месье!
— Почему же именно рыбаком? — недовольно спросил воспитатель. — Разве это так интересно, заманчиво?
— Еще бы не заманчиво! — ответил Жюль. — Целый день на Луаре, лови рыбу, пой песни!
Ну, вот! — рассмеялся воспитатель. — Разве ты не можешь петь песни, кататься по Луаре и есть рыбу?
— Могу, месье, — кивнул головой Жюль, — но мне дают не ту рыбу, которую я люблю, мне не разрешают петь о рыбаке, продавшем свою душу черту, а на Луару и вовсе не пускают, — приходится кататься потихоньку.
— Ты, я вижу, намерен своевольничать, — поморщился воспитатель.
— Я хочу быть рыбаком, месье, — повторил Жюль.
Своего младшего брата Поля Жюль сажал в лодку, заявляя, что они потерпели кораблекрушение и спасаются от хищных акул. Поль возражал: в Луаре акулы не водятся, — нужно придумать что-нибудь другое.
— Другое? Гм… Мы едем открывать клад знаменитого морского разбойника Мунго, — секунду подумав, говорил Жюль. — Сиди прямо! Упадешь в воду!
— Это далеко? — спрашивал Поль.
— Тридцать тысяч километров. Мы должны обогнуть рукав Луары, выехать в море и ехать десять дней без пищи. Из воды может показаться покойник, — хочешь?
— Откуда покойник? — пугался Поль.
— Загубленная душа, — отвечал Жюль. — Она скитается по всему свету; понимаешь?
Поль возражал: так не бывает. Жюль сердито разъяснял брату, что на свете многого не бывает, но можно выдумывать то, чего нет, — а вдруг оно есть!
Возвратившись из школы, наскоро пообедав и приготовив уроки, Жюль брал брата за руку, и они уходили из дому. Границы их прогулок были строго определены отцом: с одной стороны собор, с другой — корабельные мастерские, с третьей — дом дяди, и последний наименее отдаленный пункт, за которым начиналась запретная зона, — здание школы, где учился Жюль.
Братья переходили границу безбоязненно, но не всегда безнаказанно. И того и другого лишали сладкого, читали длинные нотации о вреде непослушания. Случалось, что месье Верн встречал своих сыновей где-нибудь далеко от дома, — тогда он брал за руку старшего, а старший вел за собою младшего. Братья послушно шагали, посматривая по сторонам, раскланиваясь с приятелями. Надо сказать, что отцовская забота очень стесняла Жюля, и однажды он нашел способ прекратить эти встречи и проводы.
Он попросил отца объяснить ему, что означает слово «юрист» и можно ли сделаться юристом каждому, кто этого захочет. «Например, мне», — добавил Жюль. Он отлично понимал, что своим вопросом подводит к отцу его любимого коня, на которого тот сию же секунду сел и поехал.
— Я очень рад, мой дорогой сын, что тебя интересуют не только приключения и морские разбойники. В свое время ты будешь юристом, — в этом все дело. Я намерен приохотить тебя с малых лет к этому занятию. Слушай внимательно…
Когда месье Верн говорил о юриспруденции, ему нужно было иметь руки свои совершенно свободными, — он иллюстрировал жестами свои мысли, показывал толщину книг о законе и праве и вообще распространялся о вещах, недоступных пониманию старшего сына.
На этот раз он также одну руку приложил к сердцу и, полузакрыв глаза и вытянув другую, приступил к объяснению загадочного, темного слова юрист. Минут пять месье Верн рассказывал о сотворении мира и грехопадении первого человека, затем перешел к обсуждению понятий суда и следствия. Здесь он запутался, сообразив, что многое в его словах годится для аудитории среднего и старшего возраста, по меньшей мере. На всякий случай он спросил: