Вероятно, Организация готовила несколько десятков претендентов на высшие посты в государстве, а когда выбор Президента пал на человека из Организации, все другие претенденты оказались ненужными.
Возможно, что Организация в Федеральной службе безопасности существовала полулегально, и теперь, когда во главе Службы безопасности встанет руководитель, назначенный новым Президентом, Организацию разумнее всего законсервировать.
А сотрудников Организации, способных еще к оперативной работе, направить на новые места службы. И я спросил Большого Ивана:
— Ты когда уезжаешь?
— Через неделю, — ответил он, усмехнулся и добавил: — Ты стал аналитиком!
— Не бог весть какая аналитическая работа, — ответил я. — А куда?
— В Южную Америку собственным корреспондентом от телевидения.
Такое назначение скрывать не имело смысла. Корреспондент телевидения всегда находился в кадре.
— Жаль, — сказал я.
— Чего жаль? — спросил Большой Иван.
— Десяти лет жизни, как минимум, с депутатством, выборами, всей этой политикой.
— Ты не прав, — не согласился Большой Иван. — Политика — это высокие технологии. А ты изучил эти технологии. Лев Толстой, чтобы правдиво написать «Воскресение», ездил в суды, в тюрьму. Изучал жизнь. А тебе не надо изучать: ты жил этой жизнью. Может быть, ты снимешь наконец фильм о том, что хорошо знаешь.
— А раньше снимал то, чего не знаю, что ли?
— Да. О милиционерах в Средней Азии. А что ты знал о милиционерах? И музыкантов не знал, и музыку не любил.
— У тебя хорошая память.
— Я недавно пересматривал твои фильмы.
А может быть, он прав. Я снимал фильмы, которые мне поручали или которые были нужны в тот момент, но я никогда не снимал то, что хотелось мне самому и что я знал и умел, чего не знали и не умели другие.
— Конечно, — сказал Большой Иван. — Попробуй. У тебя еще очень большой запас во времени. И ты можешь не отвлекаться на бытовые проблемы. У тебя уже есть всё. И связи, и деньги, профессия, известность, дом…
— Ты можешь ответить откровенно только на один, самый последний и самый главный на сегодня для меня вопрос?
— Никогда не задавай откровенных вопросов, если не надеешься получить откровенный ответ.
— И все-таки… Намечая кандидата вы ему подбираете и жену. Насчет женитьбы на пани Скуратовской — это были твои личные пожелания или требования Организации?
— Я, наверное, был бы безмерно счастлив, если пани была бы моей женой. Чего желать большего? Умна, очень красива, сексуальна. Смотри, можешь упустить. Такие женщины не валяются.
Большой Иван разлил водку. Мы выпили. Вряд ли Большому Ивану хотелось ехать в Южную Америку, где жарко, он и в Москве плохо переносил жару. Но он служивый человек и поедет туда, куда его пошлют. И я впервые не позавидовал человеку; за которого принимали решения. А я не поеду, куда не хочу.
И я, может быть только во второй раз в жизни, почувствовал полное облегчение, какое испытал после демобилизации из армии, сняв солдатскую форму. Наконец я никому и ничего не должен. Я могу жить как хочу.
— Я тебе завидую, — сказал Большой Иван.
— Чему? — спросил я.
— У тебя есть время прожить еще одну жизнь…
— Я так и сделаю…
— Если тебе позвонят и передадут привет от Большого Ивана, прими этого человека. Это моя личная просьба.
— Так и быть, — пообещал я.
Прощаясь, мы даже обнялись. Через несколько дней позвонил мужчина и сказал:
— Вам привет от Большого Ивана. Я бы хотел передать от него сувенир. Давайте встретимся.
— Где? — спросил я.
— Как обычно, погуляем по берегу канала.
Мы встретились на берегу канала. Это был совсем молодой, до тридцати, абсолютно незапоминающийся мужчина. Он передал мне аргентинский нож с серебряной рукояткой в хорошем чехле из толстой кожи.
— Я БМП, — сказал мужчина.
— Боевая машина пехоты? — спросил я.
— Я Борис Михайлович Петров.
— Тоже занимаетесь документальным кино?