В той-то смуте и погиб Герасим, за то что добрым словом людей урезонить пытался, к порядку и здравомыслию призывал. И не он один, — несколько их было, друзей-товарищей, которые смерть нежданную приняли. И от кого? не от врагов-неприятелей, не от супостатов чужеземных, — от своих же, тамбовских, тутошних. А чего добились? Холера, пока до столицы не добралась, да своего не забрала, бушевала, не утихала. Там уж естественным порядком все успокоилось. Через год зачинщиков и душегубцев наказали. Только погибших этим не вернешь.
Можаевы-старшие с виду совсем в стариков превратились. Почему-то особенно больно им было, что не болезнь это, а злодей проклятый сына у них забрал. Будто будь это холера, — родительскому сердцу легче было бы.
Молодая, уже вдовой, сыном, Мишенькой, разрешилась и вместе с Можаевыми жить осталась. Перешла для удобства в крестьянское сословие, всему быстро навыклась, с сестрами из обители хорошо сдружилась, и все-то про церковку в память о Герасиме мечтала.
Глава 4
Тихон
Среднего брата, Тихона, другая блажь обуяла.
Едва исчислять научился, — покоя от него не стало. То к батюшке с вопросами лезет: а почто у нас овса столько, а ячменя эстолько. Тот про жито, про корма буркнет: отстань, мол, — так Тиша к матушке бежит: а колико чего сеяно было и колико чего урожайного снято. И цифры разные записывает, шепчет над ними, складывает, вычитает… Старик-Можаев, хоть и ворчал, да радовался, — хозяин растет. Даже в училище сельскохозяйственное его определил (спасибо Герасиму, оплачивать помогал). Как окончил Тишка училище, отец за «вумные» разговоры принялся: покажи-ка силу, наука. А парня на сказки вдруг потянуло: то мандарины в теплице выращивать мечтал, то павлинов разводить. Вот тебе и штука, вот и думай, как малого на землю вернуть.
На то время у хозяина Новоспасского нужда в человеке явилась. Точнее сказать, не у самого хозяина, — у брата его. Брат тот в Воронежской губернии проживал, и хотя сам чинов тоже княжеских был, хозяйство свое самолично вел, журналы специальные читал, в переписке с видными заводчиками и с самим Андреем Тимофеевичем Болотовым[18] состоял и даже хозяйство Орловых — и при Алексее Григорьевиче, и позже, при дочери его, Анне Алексеевне, — не раз осматривал. При этом умел свои знания на деле применить. Недаром экономия его, хоть и меньше тамбовской была, а доходу поболе приносила. Однако, занедужило Его воронежское сиятельство. Врачи европейский климат прописывали, а ему хозяйство оставить было не на кого. Вот и искал человека, чтоб не пил, не воровал, мужикам спуску не давал и хозяйские установления соблюдал; пока человека в дело введет, пока сам лечиться будет, — года на два службы искал.
А тут Тихон, — грамотный, всему обученный, как и все Можаевы честный, в пьянстве и драках не замеченный. Чего еще надо? К тому же у Их тамбовского сиятельства насчет Тихона своя мыслишка была: от Новоспасского доходов все меньше и меньше, имение того гляди убыточным станет, а вот ежели бы Тихона, да после воронежской службы, да к себе в имение поставить… И чем выгодней представлялось князю задуманное предприятие, тем больше сомнений вызывал юный возраст самого Тихона: а ну как мужики паренька слушать откажутся? хватит ли у него силенок супротив них пойти? С этим к Можаевым и пожаловал.
Тихон, выслушав предложение, выказал совершенную готовность и даже охоту к службе в Воронеже. Батюшка Можаев хоть и достаточно крепок был, чтоб семью без Тихона поднимать, а на душе заскребло: для кого ж он о Белой печется, коли птенцы так и рвутся гнездо родительское оставить. (Герасим в то время о своей типографии более, чем о родной деревне заботился.) Но тут уж давняя верность семейству княжескому верх взяла. Коли прошлым повязаны, так нечего и развязываться. Да и Воронеж этот — на время только.
А как по Тамбову холера пронеслась да Герушку оплакали, батюшка-Можаев и счастлив был, что Тиши беда не коснулась. В Воронеже и порядку более сохранялось, и болели меньше.
Вот время прошло, — вернулся Тихон взрослым, деловым и решительным: сам вопросами задавался, сам ответы себе находил, из Петербурга арифмометр Однера выписал, тут и батя не нужен стал, — сам-один исчислял, колдовал, расписывал и однажды так подытожил, что ежели те земли, что у Их сиятельств, хозяев Новоспасского, облогом[19] супротив Белой лежат, в наем взять, да все пшеницей засеять (дело по тем временам новое), да хорошего покупателя на урожай найти, то через два-три года прибыток такой составится, что дом в Саратове или в Царицыне, словом, у самой Волги купить можно будет. А там и торговля другая. А коли к тому еще крупорушкой обзавестись…
18
Болотов, Андрей Тимофеевич, — дворянин, лесовод, ботаник, один из основоположников русской сельскохозяйственной науки.