Вот и пришлось Фриде смириться, возненавидев бездушие законов, которые не смотрят на лица, и сами безлики, — и в глаза им не взглянешь, и чувств не пробудишь; вот и пришлось ей переехать в Ленинград к матери, дав себе слово как можно чаще навещать родную Ригу, чтобы всегда и во всем оставаться ее истинной дочерью.
Встретив недавнюю рижанку испытаниями и противоречиями, Ленинград лишь укрепил Фриду в решимости сохранять верность латышской родине.
Дом, где они с мамой жили, считался очень престижным, с интересной историей, но неприятно напоминал Фриде большого серого разлапистого паука. При этом жили они в коммуналке, что было тяжело для девочки, которая родилась в собственном доме в Саратове, жила в отдельной квартире в Риге, а теперь должна была унизиться до «мест общего пользования», — вот тебе и культурная столица!
Театр, в котором служила Полина Васильевна и о котором рассказывали столько интересного, оказался маленьким и почти незаметным по сравнению с другими ленинградскими театрами.
Сама Полина Васильевна жила очень скромно. Вот Мария Васильевна — та красавица была: рестораны, такси, наряды. А ведь даже нигде не работала! А что у Полины Васильевны? Разноцветные флакончики, костюмы, зеркала, — и те только в гримерке да на сцене; а дома с утра до ночи читки, сверки, репетиции, шитье, чтение. И разве изредка — цветы.
Даже в школе Фрида оказалась одной из многих, а ее переживания — мелочами по сравнению с тем, что пришлось пережить другим. Не было тут доброй Ирины Дмитриевны. Фамилия «Шефер», которой Фрида так дорожила в Риге, здесь порождала только дразнилки, а фамилия Горских ровным счетом ничего не значила. И только красота и умение читать выразительно помогли ей обрести прежнюю уверенность и утвердиться в глазах сверстников и учителей, причем так, что скоро все ее недоброжелатели примолкли, а учителя в один голос твердили:
— В актрисы тебе надо!
«В актрисы» звучало волшебно, но для Фриды пугающе. Какой бы легкой и приятной ни представлялась жизнь артиста, Фрида видела, как глубоко и серьезно относится к своему служению мама, как далеко это от той легкой, изящной, светской игры, которая так нравилась девочке. И ладно бы Полина Васильевна бесталанной какой была, но, по словам других актеров, критиков и театралов, актрисой она была замечательной, любимой зрителями, так что в театр иногда именно «на нее» ходили, — не на пьесу или режиссера, — на Полину Васильевну. А Фриде неправильно это казалось: если ее мама такая любимая, такая талантливая, — что ж живет так убого, так бедно? Вот, что пугало воображение Фриды, вот, чему противилась ее душа.
А с другой стороны, — куда еще было податься Фриде? Университет, заведение, бесспорно, легендарное, но здесь даже не скрывали, что для будущих выпускников предполагают только два пути — учителями или в науку. В науке Фрида не видела себя совсем, а быть обычным учителем не хотелось. Кроме того, в Театральный институт она надеялась поступить без особых усилий: хочешь не хочешь успела у мамы-актрисы кое-чему научиться, но главное, — здесь ей помогло бы то неотразимое очарование, с которым любые преграды преодолевались ею с ходу. Словом, как раз к приемным экзаменам Фрида утвердилась в своем решении.
К сожалению, подготовиться не успела. К тому же то ли не выспалась накануне, то ли наоборот, выглядела слишком взволнованно, но жюри ее обаяния не оценило, да и прибалтийский акцент комиссии не понравился. (Не такой он был и заметный, но Фрида специально немного форсировала, чтобы добавить себе яркости, неординарности.) Не понравилась экзаменаторам и та небрежность, с какой абитуриентка отнеслась к тексту, слишком увлекшись эмоциями. И хотя это был провал, Фрида не слишком переживала. В Риге и Ленинграде, — везде и всегда она была звездой, и уже знала, что рано или поздно займет свое место на небосклоне. А тому, кто сейчас ей мешает, останется лишь беспомощно оправдываться, только кто ж его послушает.
Но когда от Нюши Горской пришло письмо с милыми девичьими откровениями о том, что у нее появился жених, одобренный Антоном Андреевичем, — перспективный молодой человек с квартирой и машиной, — Фрида забеспокоилась.
Еще со школы она знала, что обращает на себя внимание молодых людей, однако ставить свое будущее в зависимость от замужества казалось ей немыслимо, недостойно истинной женщины. Но что толку от такого благородства, если оно никак, ничем не подкреплено? Вот выйдет Нюша замуж, и все эти квартиры, машины, дачи, рестораны, — все это станет ее личным, Нюшиным, достоянием. Да, пусть мещанским, слишком материальным, — но с чем к тому времени подойдет Фрида? Чем она будет хвастаться? Тем, что провалила единственно важный в жизни экзамен и представления не имеет, что делать дальше? Для Фриды это казалось недопустимо, к тому же воображение было раскалено, — где-то уже ждала сцена, а может, и съемочная группа, оставалось придумать, как туда добраться, как не останавливаться на пути к вершинам. И Фрида спешно поступила в институт культуры на методиста клубной работы.