Ура! Бабушке стало лучше. Даже погуляла немножко — посидела на скамеечке во дворе. А погодка дивная: ветра нет, тепло, и дышится легко, не душно, не жарко. Август в этом году замечательный! Домой пришли: не устала, — говорит. Завтра, может, даже пройдемся. Говорит, вроде и болей обычных нет, будто все хвори вдруг отступили. Поела хорошо. Днем спала крепко. Так держать, моя родная!
Жалко мама не видит. Умчалась в Ригу. Говорит: там час икс близится, что-то о танках, баррикадах. А в новостях ничего такого. «Врут, — говорит, — умалчивают». Ей, по-моему, ни Ленсовет, ни депутатство не нужны, — все мысли о Риге. Иногда кажется, однажды она вот так же уедет и не вернется, там останется. А пока взвинчена до предела. Хорошо, хоть спит нормально, аппетит хороший. Звонила, рассказывала, что сам Калемчий у нее интервью взял, очень довольна. Глядишь, порадуется-порадуется и успокоится.
ПОСЛЕДНИЕ ДНИ
Глава 16
На пути освобождения
Неудобно получилось: ехала Фрида в Ригу, чтобы встретить час икс на родной земле, сражаться плечом к плечу с рижанами, — и все пропустила.
После встречи с Калемчим, погуляла по Риге, перед отъездом наудачу к Нюше заглянула, хотя и знала, что Горские к домашнему укладу всегда трепетно относились: нежданных гостей не принимали и гостей на ночь не оставляли. Но Нюша на сей раз проявила небывалое радушие и даже, как показалось Фриде, обрадовалась.
И то правда, что в последнее время Нюша много скучала. Родители ее, Антон Андреевич и Мария Васильевна, к тому времени уже упокоились, да и при жизни жили отдельно, в своей квартире в Юрмале: там и море в двух шагах, и до соснового бора рукой подать, удобства, комфорт — все, что надо для немолодых людей. А теперь вот умерли, завещав все дочери. Нюша по началу еще ездила на взморье, а как получила загранпаспорт, отдыхать предпочитала в Дании или Швеции с супругом и Мариком. Потом супруг ушел, но и тут Нюша не слишком расстроилась, — без него ей даже свободнее задышалось. Тем более ушел он вполне по-мужски: Марику купил отдельную квартиру и машину, Нюше оставил внушительные средства. И даже то, что сын зажил своей молодой жизнью в отцовой квартире, — даже это Нюша пережила довольно легко. Но вот что действительно опустошало ей душу — совершенное непонимание к чему себя применить. Доставание дефицита, импорта, походы по знакомым и заведующим особых отделов — все вмиг утратило смысл. Теперь кто угодно мог купить что угодно, и если не в Риге, то за границей, — вот Нюша и скучала.
Возможно, поэтому и Фриду приняла, и не просто угостила сестру кофе, но предложила на следующий день вместе съездить к морю, погулять, подышать соснами, вспомнить детство.
И видимо, этот день в Юрмале так нужен был обеим, что Нюша даже оставила гостью на ночь, а Фрида забыла о грядущей битве за независимость.
С утра подкрепившись крепким кофе и булочками со шпеком, они, чтоб не ждать ни минуты, отправились к морю на такси.
И весь тот день Фрида была счастлива как никогда. Каждую минутку, каждую секунду счастье вливалось в нее живительным потоком, исцеляя душу удивительным радостным спокойствием, и Фрида чувствовала, почти физиологически ощущала, как меняется ее душа, смягчаются чувства, как сглаживалась острота и резкость эмоций, и мысли начинали плыть ровно и легко, как облачка над Балтикой. И даже воспоминания о Зине и Полине Васильевне не лишали ее душу этой беззаботности. Время чудес пришло, и все, что требовалось от Фриды теперь, — дать этому времени священнодействовать, сохраняя невозмутимость в сердце, не идти на поводу у случайных эмоций. И однажды все получится. Она дослужит депутатский срок, решит что-то с Полиной Васильевной, и в нужный момент будет готова, спокойна, уверенна. И тогда прощай, Ленинград! Эти внутренние приготовления к долгожданному возвращению в Ригу укрепляли тот спокойный, мягкий настрой, в котором она пребывала весь день, не замечая как летят минуты. Но минуты диктовали свое, и ближе к вечеру Нюша засобиралась в город, а Фрида неохотно отправилась на вокзал.
Толпа на перроне встревоженно и ровно жужжала, народ был озабочен и возбужден, но Фриде так не хотелось отрываться от внутреннего спокойствия, что момент встречи с сегодняшним днем она оттягивала как могла. И лишь в самый последний момент, закупив побольше газет на русском и латышском, усевшись в уголок купе, она принялась через не хочу изучать последние новости, из которых следовало, что тот самый час икс, ради которого Фрида приехала, — прошел без нее. Да, она была на своей земле, но была иначе, чем борцы за свободу. Возможно, как человек, она пережила один из самых значительных, потрясающих моментов жизни, но как политик — бессовестно все проморгала.