А сам он? Почему кончил как единица?..
***
На днях прочитал две хорошие книги, Стоуна о Лондоне и Райт-Ковалевой о Бернсе. Читал не просто с удовольствием, но и ощущая некое родство душ, некоторое сходство судеб. Хорошо, что скромностью не надо было вооружаться — сам чувствовал дистанцию. Да дело, может, и не в этом. Вспоминается старое: «У бога нет большого и малого, а только прямое и кривое».
***
Между прочим, прочитал с большим усилием воли «Процесс» и «Замок» Кафки, принес «Дневник», полез в него и — не смог. Почему я должен перебаривать скуку, пробиваться в его «глубины», чтобы там найти нужное? Борясь с этой своей «нескромностью», беря себя по установившейся и давней привычке в руки, вчера весь день просматривал «Дневник» и, по правде сказать, так ничего и не нашел. Зачем мне его пессимизм?.. Хотя в «Процессе» и в «Замке» что-то все-таки видится, что-то есть.
Поляки, благодаря которым знакомлюсь с этим, там, на Западе, так высоко превознесенным «почти Достоевским», сами не любят читать того, что не читается, а мне почему-то надо заставлять себя...
1964
Можно быть только сильным — иначе будет очень больно. Может, бывает и горше в таких ситуациях, но и мне сейчас не легко.
Только не растеряться, не спешить: «А еще как, еще как поправить?..» Хватит, что я уже когда-то напоправлялся («Быстрянка», «Смятение»). Если бы совсем плохо было — все сказали бы это. А то ведь сколько хороших хлопцев говорят иное.
Терпи, казак,— если и не будешь атаманом, так останешься казаком.
***
Снова болтанка. С одной стороны — совсем неожиданное письмо от Быкова, статья Колесника, письмо от N., эссе Вылчева... С другой стороны — из вылчевского эссе в газете вычеркивается многое, что касалось меня... Чей-то приказ или просто самодеятельное хамство?..
Замереть и слушать, ждать — и тяжело, и ненужно. А что, если и вообще зарежут моих «Птиц» — не только здесь, но и в Москве? А что, если это резание растянется на целый год? Сдохнуть можно, ожидая... Так думал сегодня, когда проснулся.
Сел писать о Шевченко. А начал с этой «молитвы».
***
Приятно было, что из пяти человек, которые прочитали «Ромашковую россыпь», четверым мои лирические записи понравились. (Впрочем, и пятому «тоже».) А я думал, что прежде всего лечусь от тоски, приводя их в порядок, что просто собираюсь взять за них честный кусок хлеба. А это, оказывается, хорошо и нужно!
***
Кажется, начинаю еще раз, опять по-новому понимать, что такое муки слова. Злость на самого себя, что «не вышло», тяжело бывает отделить от злости на врагов твоей искренности, твоей мысли. А надо сосредоточиться на а одном — на вещи, которую надо сделать лучшей.
***
Читаю дневники Пришвина. Думаю радостно, возвратившись с прогулки по первому морозцу со снежком, что и читать — великое счастье, что этого счастья было в моей жизни много! Это и работа жизни. Ибо для чего же тогда и пишут люди добрые, если не для того, чтоб другие читали? И для чего мы читаем, кроме удовольствия? Чтобы самим писать хорошо — для счастья других.
Неясно, может, говорю. А думалось очень ясно и приятно.
***
Для моего таланта — лирического — нужна была бы и соответствующая биография: белый саван праведника, а не заплатанный балахон человека с ошибками?
На иронию сбился? А ведь думаю об этом довольно часто. И тогда бывает не до смеха.
***
Отдал Пришвина, не записав... не выписав из него одной мысли.
Записываю ее по памяти, потому что к этой мысли часто возвращаюсь. Кажется, так:
Думая о самом себе, человек (или писатель, человек талантливый) преувеличивает как свои положительные качества, так и недостатки, бывает несправедливым и в одну, и в другую сторону.
1965
Читаю. Рассказы Марии Домбровской «Люди оттуда» — как настоящее. Записи Довженко — тоже с волнением. «Солдатами не рождаются» Симонова — без волнения.
Думал, читая последнего, о своем романе, сопоставляя его с ненавистью к немцам, к фашистам, заключенной в симоновской вещи, богатой по материалу. Вспомнил тех, кто восстал против меня... А потом и тех, кто за него, за мой роман,— фронтовиков, партизан, пленных. Ненависть к фашизму они испытывали не меньше, а больше крикунов.
Да что я — оправдываю отрезанный ломоть? Сегодня уже, видимо, писал бы иначе, однако писал его в том настроении, которое дай бог чтоб еще пришло!
А за окном — чудесная зима, которая мне не помогает. Что ж, будем читать.
***
Переписываю из блокнота записанное в разное время, ибо это не просто цитаты, но и свидетельства моего настроения, моих переживаний в минувшую осень и... уже минувшую зиму.