- А ты мне воду подогрей.
- Где? В чайнике?
- Ага.
- Ты серьёзно?!
- А как ты думаешь? Я не собираюсь лежать и вонять! Мне нужно в душ! – чистоплотность, привет, долго мы не продержались друг без друга. – И, если, ты не хочешь за мной поухаживать, то я помоюсь холодной водой, а смерть моя будет на твоей совести! – какой же я гадкий, когда болею. - Ну?
- А что мне остаётся? Я не хочу оплачивать твои похороны! У меня нет столько денег.
- Значит проблема только в этом?
- Так, замолчи лучше, пока я не помог твоей болезни тебя убить. – встаёт. – Твоя взяла, пойду воду погрею, а ты лежи и не подскакивай.
- И помыться мне поможешь! У меня сил нет! – кричу ему вслед.
Кэш возвращается минут через сорок. Ну, конечно, он же знает, сколько воды я трачу во время мытья, а такое её количество быстро, в чайнике, не нагреешь.
- Погрел, пошли. – Кэш стоит в дверях, с полотенцем на плече.
- Неси. – кажется, я начинаю наглеть.
- А не боишься, что за такое твоё поведение я тебя утоплю?
- В душевой кабине? Удачи! – я же знаю, что Кэш ко мне хорошо относится, так что я этим пользуюсь сейчас.
- Было бы желание и лужа станет океаном, так что, я бы на твоём месте задумался.
- Не могу, голова болит и думать не хочет. Так ты меня несёшь в ванну? – Кэш обречёно вздыхает, но, всё же, идёт ко мне и несёт меня в сторону ванны.
Не буду описывать эту банную процедуру, думаю, все знают, что делают в ванной? Ничего особенного, кроме того, что мылся я не сам. И, если честно, мне стало даже как-то неловко от этого. Всё-таки взрослый парень, а помыться сам не может.
- Давай я дальше сам. – природная застенчивость победила нехватку сил.
- Да сиди ты, немного осталось. Зубы сам почистишь и хватит с тебя.
- Мне как-то неловко.
- А что тут неловкого? Я - мужик, ты – мужик. Что у тебя есть такого, чего я у себя не видел? – не знаю, что ответить, поэтому молчу. Ведь, в принципе, он прав. – Всё, на. – засовывает мне в рот зубную щётку и, вручив мне тюбик зубной пасты, уходит.
Быстро справившись с оставшимися процедурами, заматываюсь во все полотенца, что нахожу в ванне и выхожу.
- Короче, мне надо на работу, а ты отдыхай, постараюсь прийти пораньше, принесу тебе лекарства, а ты, пока, чай пей горячий, я у соседки одолжил, и… - убегает на кухню, а вернувшись продолжает. – И сухари ешь, поскольку ничего другого нет. – смотрит на мой не радужный вид. – Ты… держись. Смотри, не окочурься, до моего возвращения. – улыбается и поправляет мне одеяло. – Я с тобой Скитлса оставлю, чтоб тебе не так скучно было. Давай, Цапля, до вечера! Скитлс, а ну-ка, к Цапле! – Скитлс выбегает с кухни, где обычно спит, и прыгает ко мне в кровать. – Пока. – Кэш уходит, а я остаюсь лежать в обнимку с собакой и ознобом.
Открываю глаза. Я и не заметил, как заснул. На улице уже начало темнеть. Скашиваю глаза вниз, около меня, предано, лежит Скитлс. Он что, не двигался всё время, пока я спал? А, кстати, о времени, который час? Подхожу к окну, в нашей квартире нет часов, но наше окно выходит на здание, на котором висит табло с часами, температурой воздуха и прочими характеристиками дня. 19:55. Неплохо я поспал, с учётом того, что уснул я часов в восемь утра. Вспоминаю, что я болею и плетусь на поиски градусника, благо, он лежит на тумбочке. Сую его в рот, но во мне начинает ныть чистоплотность, и я иду в ванну, протирать градусник. Закончив свою миссию, помещаю градусник в место, где ему сейчас нужно находиться, то бишь – рот. Жду нужное время, так, что у нас? 39,6. Уже лучше, но не намного. Забредаю на кухню, где готовлю чай, сразу две кружки, и, прихватив сухари, возвращаюсь на кровать. Делаю глоток. Горячий чай. М-м-м-м, что может быть лучше? Хотя, я, конечно, знаю что – какао, но за неимением его и чай сойдёт. Подношу ко рту сухарик, чувствую на себе взгляд Скитлса.
- Малыш, ты голодный? – понимаю, как это глупо – разговаривать с собакой. – Хочешь? – протягиваю ему сухарик. – он виляет хвостом и тянется к нему, но в последний момент останавливается и смотрит мне в глаза, будто спрашивая: «Правда, можно?». – Бери. – улыбаюсь и отдаю ему сухарик, всё равно есть не хочется, особо.
Таким образом, скармливаю ему почти весь пакет и только последний отправляю себе в рот.