— Навезут — за неделю не вылакать, а делов — край непочатый, — обсказал он свое решение.
Пятого ноября вечером тягач остановился подле вагонов. Был он белый от снежного буса и нагрелся в дальней дороге. Из тягача выбрался Три Ниточки и подождал, пока ему подадут из кабины вещи, закрытые твердой бумагой. Следом вышел человек в меховой одежде.
— Товарищ Борис Самсоныч прибыл из самой Москвы с управления отряда, бывшего ЭПРОНа, где он трудится инспектором отдела кадров, чтобы от имени администрации, месткома и т. д. поздравить рабочих оторванной от отряда группы с великим праздником! — торжественно высказался Три Ниточки.
— Ага! — сказал Женька Кузьмин. — Где жить будет?
— Проводи к мотористам, пусть всунут как-нибудь раскладушку, — сбавил тон Три Ниточки. Он велел доставить ящики со спиртом из вездехода в помещение, а томившемуся народу сказал, что разговор насчет спирта объявляется закрытым до следующего дня.
Вечером в комнате Михайлова собралось все начальство. Старик Три Ниточки открыл производственное собрание по проведению надвигающегося мероприятия. Первой докладывала Анюта. Она сообщила, что малосольная осетрина тает во рту, а котлеты тоже готовы, только жарить осталось, чем она и будет заниматься с самого утра. При упоминании об осетрине Три Ниточки загрустил, но вида не подал, а инспектор Борис Самсонович проглотил горячую слюну и спросил мимоходом — нельзя ли, мол, килограмма три-четыре-пять с собой в Москву захватить… Анюта разозлилась, но Три Ниточки сказал ей, чтобы не бузила зря, и заверил товарища, что «сувенир» организуют как следует, не стыдно будет показать дома. Три Ниточки подумал и сказал Нине Сергеевне, чтобы прислала с утра женщину в помощь Анюте. Та кивнула согласно, поскольку имела в своей группе несколько женщин-изолировщиц.
Долго обмозговывали, как бы собраться всем вместе, но от этой мысли пришлось отказаться, не было подходящего помещения. Порешили, что люди Нины Сергеевны будут отмечать праздник у себя, а водолазы — у себя.
— Но вы уж, пожалуйста, Нина Сергеевна, к нам в гости… — галантно заявил старик.
— Приеду, конечно, — сказала инженерша. — Поздравлю своих и приеду…
«Еще бы… — подумал Женька Кузьмин. — Куда денешься?..»
Шестеро работали весело, с подъемом, а к вечеру зашабашили — поступил приказ приготовляться. Женька отгладил штаны себе и старику Три Ниточки, выволок из чемодана роскошный канадский свитер и подготовку, можно считать, закончил.
В четыре часа старик и инспектор Борис Самсонович отбыли поздравить людей Нины Сергеевны. Отсутствовали они часа два или больше, за это время все успели собраться в общем вагоне, из которого предварительно удалили перегородку, затруднявшую передвижение из клуба в столовую.
Столы были накрыты как полагается: осетрина, бутылки и графины с водой, чтобы запивать спирт — у кого слабое горло. Анюта стояла в дверях кухни, сильно довольная всеми, и улыбалась Женьке.
Женька Кузьмин и Толя Чернявский сидели за столом с механиками водолазного катера, а Михайлов находился за столом один, свободные места предназначались Нине Сергеевне, старику и инспектору.
— Чует мое сердце, Женя, — грустно сказал Толя Чернявский, — спать нам с тобой в одном мешочке… — и пошел за магнитофоном.
— Чего душу морят? — закричал механик электростанции. — Сил нету!..
Михайлов опомнился от задумчивости, поправил галстук на полосатой капроновой рубашке и махнул рукой.
— Кому уж очень невмоготу, по маленькой — можно!
Зазвякало стекло, но столы оставались нетронутыми, как раньше.
— Жуки! — восхитился Женька, соображая, откуда у парней могло образоваться питье, если Три Ниточки сам ездил за спиртом и весь он стоял на столах.
Толя Чернявский принес магнитофон и хотел включить его, но под окнами загремела гусеницами машина.
— Слава богу! — вздохнула Анюта и приготовилась рассматривать Нину Сергеевну, в чем одета и как.
Нина Сергеевна оказалась в белом вязаном платье, удобно облегающем маленькую фигуру, и Анюта немедленно решила купить себе такое же, хотя и понимала, что дело не в платье.
Когда все уселись, старик Три Ниточки сказал про Советскую власть и про то, что надо к весне — кровь из носу! — протянуть дюкер, чтобы замыло траншею талой водой, а то придется опять вызывать за большие деньги земснаряд.
Инспектор отдела кадров говорил долго: и про революцию, и про текущую международную обстановку, и про то, что коммунисты и комсомольцы должны вести за собой народ и быть застрельщиками в социалистическом соревновании.