Внизу стоял обласок — легкая, долбленная из осины лодка. Малев посмотрел туда и отчетливо представил чистенький пароходный буфет…
Но он медлил. А пароход, обогнув косу, уходил все дальше. Теперь догонять его было бы уже трудно, и Малев облегченно отвернулся.
— Будем трогаться, парень! — сказал он собаке и полез с яра к воде.
Через несколько минут Малев вытащил на обрыв вещи и лодку. К скобе в носу ее он привязал толстую прочную веревку, снял пиджак и туже затянул на брезентовых штанах пояс.
Волок просматривался хорошо. Протертая в кочках днищами многих лодок ложбинка не зарастала. Загря шел сзади. Он останавливался, когда Малев отдыхал, и, подняв лапу, терпеливо ждал, пока обласок двинется дальше. Веревка резала плечо. Малев подложил под нее шапку.
Добравшись до первого озера, Малев короткими взмахами весла погнал лодку в дальний его конец, где от самой воды начинался следующий волок. Собака обогнула озеро берегом и ждала хозяина в положенном месте. Ее светлая шкура хорошо виднелась на бурой равнине. Малев мог по ней определяться.
Солнце сдвинулось к западу на ладонь, когда он приткнул обласок к берегу последнего озера. Было жарко. Малев развернул сапоги, зашел в озеро и долго плескал ладонями воду на разгоряченное лицо, потом досуха вытерся подолом рубахи и пошел на гриву.
Он выбрал место повыше, почти под самым гнездом, чтобы не подтопило на случай подъема воды, и перетаскал вещи. Место было хорошее — ровное и сухое, дрова — рядом: когда-то давно, в большую воду, сюда занесло плотоматку, толстые бревна валялись среди деревьев.
Малев вырубил жердь и пристроил ее на сучьях между двумя деревьями на высоте своего роста. Потом накидал на перекладину веток и завалил сверху травой, которую сбивал тут же ударами сапога по корням. Теперь он был укрыт от дождя и ветра навесом.
Хотелось есть, но Малев решил прежде закончить со станом. Он подкатил два толстых бревна, выдолбил по всей длине одного из них глубокую борозду и аккуратно уложил бревна друг на друга, закрепив по бокам кольями. В щель между бревнами Малев натолкал щепок и бересты, но зажигать не стал. Он собирался жить здесь долго и подготовился на случай ненастья.
По другую сторону гривы от реки к холмам шла протока, пересыхающая к началу лета. Сейчас ее подтопило, над неглубокой водой торчали верхушки трав и осоки. В осоке возились, выметывая икру, щуки. Их спины и хвосты часто высовывались из воды, по протоке расходились круги. Малев подумал, что можно бы поставить в протоку сеть, налезет — выбирать состаришься, но не стал: щука — не рыба. Разве что — на уху пару, когда ничего нет.
Он принес с озера воды и развел в сторонке огонь, подвесив над ним ведро. Пока вода закипала, он достал из мешка и разостлал под навесом барсучьи шкурки, потом захватил ружье и пошел к протоке. Загря радостно взвизгнул, но Малев цыкнул на него, и пес притих, поглядывая на хозяина.
Длинные стремительные тени отошли от берега, когда Малев подошел к протоке. Там, где он стоял, вода успокоилась, но по сторонам и впереди осока шевелилась. Малев стоял неподвижно, и скоро почти к его ногам медленно подплыла метровая рыбина. Сзади и с боков за ней ползли пять или шесть помельче — самцы. Они жали самку ко дну, выдавливали икру.
Малев поднял ружье и выстрелил. Дробь вспорола воду до дна и вместе с лохмотьями травы выбросила на поверхность четырех рыбин. Их животы неподвижно белели на взбаламученной воде. Самка выскочила на берег, яростно ударяя хвостом, но Малев носком сапога столкнул ее обратно, и она, обнажив на мгновение спину, ушла в глубину.
Загря зашел в воду, брезгливо обнюхал брюшки рыбин, встряхнул головой и недоуменно посмотрел на Малева.
— Перебьешься, — засмеялся рыбак. Подобрав щурят, он быстро выпотрошил их, принес и бросил в ведерко. Кипящая ключом вода стихла, но тут же забурлила снова, выталкивая пену. Малев снял ее деревянной ложкой, бросил в ведро несколько лавровых листков и отставил уху от огня. Потом сходил к обласку и принес весло, сполоснув его в чистой воде. Он разложил на весле вареную рыбу и круто посолил.
Солнце было еще высоко, когда Малев закончил обед и вымыл посуду. Загря отказался есть рыбу и шнырял в кочках, вынюхивая мышей. Изредка Малев слышал их судорожный писк и видел довольную морду собаки, поглядывающую на него.