В половине горы подъем стал круче. Старик надел лыжи, пошел вдоль склона искать место поположе, не нашел и опять полез прямиком.
Перевал уже угадывался впереди по просветам между елями, когда Боков поскользнулся, выронил лыжи и упал лицом в снег. Он долго лежал, пережидая, пока перестанет дергаться от непомерного напряжения горло, и ни о чем не думал. Только отворотил лицо немного в сторону, чтобы попадал воздух, а головы не поднимал: горячей щеке было приятно в снегу.
Рядом, за перевалом, злобно лаял Трус, остановивший лосей, но Бокова этот лай больше не волновал, силы ушли из него.
Трус задыхался, хрипел, лохматым клубком кидаясь под ноги животным. Лось-рогач сердито крутил нацеленной на него головой, бросался и загонял в густерню, под схлестнувшиеся лапы елей. Пес, повизгивая, забивался под них, но стоило лосю отойти, как он тут же оказывался перед его мордой.
Лось был молодой, сильный и злой. Трус надоел ему, он отпрыгнул, присел слегка на задние ноги, весь напружинился и стал ждать. Но пес не показывался, старый и опытный, он знал, чем грозит ему такая поза. Лось подождал немного и неторопливо побежал, а этого Трус вынести не мог. Он выбрался из-под кустов и бросился к быку, пытаясь обойти и добраться до уязвимой морды. Но он не рассчитал и молчком ткнулся в снег, убитый наповал коротким ударом острого копыта.
— Решил собаку сохач! — безразлично подумал Боков, отметив разом оборванный лай, но тут же охнул, трезвея, пополз на четвереньках к вершине.
А лось гордо постоял над неподвижной собакой, предупреждающе постукивая ногой, и спокойно затрусил вниз. Лосиха все это время ждала неподалеку в мелколесье, тревожно повернув к месту схватки комолую губастую голову. Она дождалась, пока самец подбежит к ней, и пошла в чащу.
Боков насилу дотащился до перевала и вскоре нашел Труса. По следам он понял, как все было, и долго сидел в снегу, сжавшись от горя. Потом встал, рукой обтер с лица высохший солью пот и, не оглядываясь, двинулся обратно. Закапывать собаку не было сил.
К лошади, привернутой у приметной осины, Боков добрался в потемках, похудевший и слабый. С трудом подтянув чересседельник, он ничком упал в дровни. Рыжко потихоньку развернулся и некруто повез недвижимого хозяина старым следом в деревню.
Дома распрягать лошадь Боков не стал, а слез с дровней и прямиком в избу. Как был в валенках, шапке, пиджаке, стеженых штанах, так и залез на печь, только полушубок сбросил у порога. Места на печи ему хватало вполне, ростом он был небольшой и тощий.
Старуха стала допытываться, что с ним приключилось, но Боков разговаривать с женой не пожелал, лежал и молчал. Поворчав немного, она пошла и сама распрягла Рыжка, а потом подалась через всю деревню к Хорихе, поговорить насчет Бокова.
Хориха считалась в деревне знающей, умела блазн снять и хворь изгоняла. Она пошла к Бокову с его старухой вроде бы занять дрожжей, а на самом деле, чтобы поглядеть на старика. Боков это дело сразу раскусил и прогнал доморощенную ведьму.
— Ступай, бабка! Ступай, — сказал он ей в ответ на домогательства о здоровье и пригрозил «тыкнуть ухватом».
К утру Боков отогрелся, хотел слезть с печи, поглядеть лошадь, но не сумел: ноги ему не повиновались.
— Обезножел… Накликала ведьма, — заключил про себя Боков и притих, больше не возился.
Старуха утром пошла в сельсовет звонить в город сыну, поскольку Боков сказал ей, что скоро начнет помирать. Сын на другой день приехал и привез с собой из города знакомого доктора. Боков дал доктору себя обследовать и не перечил, когда с него снимали ватные штаны и пимы, ему было приятно, что сын у него хотя и большой начальник в городе, а заботливый, приехал.
Доктор сказал, что у Бокова разыгрался ревматизм, а так он еще ничего, крепкий. Он дал старухе Бокова мази и наказал натирать ему ноги дважды в день — утром и вечером.
Сын перед отъездом долго уговаривал Бокова бросить все и переезжать к нему в город, квартира, дескать, большая, места хватит… Старуха была согласная, но Боков воспротивился наотрез, сказал, что никуда не поедет, не будет на старости лет поглощать городскую пыль, а помрет, как положено, на родительском месте.
Когда гости уехали, Боков хорошо обмыслил все обстоятельства и приказал старухе идти за соседом. В соседях у Бокова проживал бывший тунеядец, осевший в деревне. Парень женился на вдове с двумя ребятишками, за что Боков одобрительно к нему относился и называл «тунеяром». Со временем это прозвище превратилось как бы в фамилию, и никто уже не помнил настоящего имени боковского соседа.