Дни стали короткими. Солнце в небе показывалось на какой-нибудь час и опять уходило на другую сторону земли. Водолазы уезжали и возвращались в потемках.
Несколько раз за все время бывала Нина Сергеевна, заходила к Михайлову и старику, советовалась насчет дюкера, а как-то заявилась к проруби, когда старшина находился в воде, и без малого час торчала на ветру.
Михайлов в последнее время привязался к лыжам и слонялся вечерами по многу часов.
— Вес лишний решил сбросить, — объяснил он Толе Чернявскому свое поведение.
— Под воду больше ползай, — посоветовал Женька, случившийся при разговоре.
В общем, время шло, и дело шло незаметно тоже — трос тащили.
…В тот день с водолазами поехал старик Три Ниточки, опасался, не замыло ли под яром траншею.
Первый в яму собрался Михайлов, чтобы проверить обстановку и возможности работы. Пока его одевали, Женька лениво выбрасывал ледок из прорубей, заготовленных с вечера, а большие комки загонял лопатой под основной лед и отправлял плыть в море. Ему взялся помогать старик Три Ниточки, чтобы не числиться без дела и не мерзнуть напрасно.
Продвигаясь от отдушины к отдушине, они дошли до крайней, которая была сделана под самым яром, раскрошили лед и стали грести его наверх, как всегда.
— Веревка какая-то вмерзла, лопату цепляет, — Женька хотел перерубить ненужный шнурок, но старик остановил его.
— Веревка? А ну-ка, покажи, — потребовал Три Ниточки.
Под яром было совсем темно. Три Ниточки поелозил по льду рукой, ничего не нашел и закричал рабочим, чтобы несли свет.
Лампу притащили, и стало видно, что веревка идет от коряги, вмерзшей в лед под берегом, и скрывается в проруби.
— Кто поставил? — Три Ниточки оглядел подозрительно водолазов и подергал рукой за веревку.
— Чего поставил? — не понял Женька.
— Самолов, дурак, я спрашиваю, кто поставил? — взвинтился старик.
От будки подошел Михайлов, поинтересовался — отчего суматоха.
— Ты посмотри, что в твоих прорубях делается, — зашипел Три Ниточки. — Разбой!
— Тяните! — приказал старшина.
Женька и Толя Чернявский взялись за шнур, вытянули первый крюк, потом второй, и Женька вспомнил, что видел похожие крючья в доме у старика.
— Безрукий поставил, — сказал он. — Больше некому.
— Нет! — уперся Три Ниточки, он успокоился и стал мыслить здраво. — Безрукий здесь не посмеет…
— Что-то тяжелое тащится… Корягу, должно быть, захватили, — предположил Толя Чернявский.
— Увидишь ты ее, эту корягу… — пообещал Три Ниточки.
В прорубь боком вплыла мертвая черная рыба, Михайлов багром выволок ее на лед.
— Осетр, — загрустил Три Ниточки и пошевелил рыбу ногой. — Старик. Их таких-то, может, десятка два на всю Обь осталось…
Водолазы склонились над мертвой рыбой. Наточенное железо исполосовало бока и брюхо осетра, в ранах серело мясо. Видно, он долго бился, пока не уснул, когда жало вошло в позвоночник.
— На акулу походит, только рот маленький, — определил Толя Чернявский.
Женька Кузьмин представил, как рвут в темноте крючья бока осетра, и поморщился.
— За Колесниковой сходите, — попросил Три Ниточки, и какой-то рабочий молчком полез на яр.
Минут через двадцать пришла Нина Сергеевна.
— Узнайте, если из ваших кто, пусть заявление пишет, — сказал Три Ниточки.
Инженер молча кивнула. «Какую красоту загубили», — думала она, холодея от неясной тревоги.
Три Ниточки приказал отправить осетра на кухню и уехал, не дождавшись результатов осмотра траншеи.
— Чего бесится! — удивился Толя Чернявский, когда старик отбыл. — Ну и что, осетр? Сам куропаток стреляет. Жить-то надо.
Женька сматывал самолов и ждал, что скажет Нина Сергеевна, а что дела она так не оставит — он догадался.
Но разговор не состоялся, потому что старшина позвал Чернявского в будку, «тянуть резину».
— Женя, а вы могли напороться там на эту штуку? — задумчиво спросила инженерша, разглядывая крючья.
— Едва ли.
Нина Сергеевна вошла в будку, присела в уголок и стала смотреть, как готовят к спуску под воду Михайлова.
Она сидела тихо, никому не мешала и ничего не говорила.
На старшину натянули скафандр, навешали грузы, он вышел из будки и закрепил на поясе контрольную веревку. Нина Сергеевна тенью ходила рядом.
— Ты как на похоронах!.. — рассердился старшина.
— Осторожнее, пожалуйста, Коля, — попросила Нина Сергеевна и улыбнулась, сдерживая тревогу.