***
Матфей Константиновский со сосредоточенным видом, помня про глубокомысленность задачи, читал второй том «Мертвых душ». Морщины на его лице углублялись все большее с каждой строчкой. Сознание его мутировало на столько, что он все больше упускал реальность. Священнослужитель терял нить происходящего и вновь её возвращал.
Суть представлялась ему: вот один из героев романа – Василий Игнатьевич – держатель пансиона. И был он не молод, не стар, но хитер и интеллигентен. Его заботой для своего богатства было не оповещать родственников новоприставившихся постояльцев об их кончине, но продолжать ежегодно собирать плату на их содержание. Игнатьевич был аккуратен с бумагами, бережлив. Потому, и сейчас он исправно писал письмо от имени примилейшего старичка к его сыну в Тульскую губернию. Слог уже был отработан, а вот, над почерком еще надо было поработать.
– Погода нынче выше всяких похвал, давеча по грибы ходил… – хозяин пансиона прекратил писать, выругав себя, – Какие грибы по лету, остолоп?
Василий Игнатьевич огорчено наклонился на спинку стула, затем зачеркнул непонравившуюся строчку в письме. Поразмыслив, он понял, что придется переписывать всю страницу, от чего и вовсе пал духом, скомкал лист и швырнул его на пол. Он хотел покинуть кабинет, как к нему постучались.
– Кто?
– Захар – то, Василий Игнатьевич! – представился держателю пансиона слуга.
– Заходи, – тихо сказал Василий.
Захар – коренастый муженек, которому, по виду, поля вспахивать по силам, быстро зашел и положил на стол пачку писем.
– Барин, письма… со вчерась, почай, лежат.
– Хорошо, Захар, спасибо, – раздраженно в сторону ответил барин.
Слуга неповоротливо развернулся и пошел к двери.
– Постой, Захар, скажи, а никто меня не спрашивал?
– Это, верно, когда вы в Трактире ужинать изволили?
–Ну, да! – раздраженно и раскрасневшись ответил Василий Игнатьевич, припомнив, сколько рублей он вчера просадил, – отвечай же, не справлялся ли кто обо мне?
Захар задумался, будто восстанавливал в памяти видеоархив вчерашнего вечера.
– Ну, из знакомых, стало быть, никто носу не казал. Был заезжий один, да шулер какой-то, прогнал окаянного, чтоб не баламутил, – парень махнул рукой.
Василий Игнатьевич заинтересованно посмотрел на своего слугу, сел опять за письменный стол, закинув нога на ногу, он стал набивать трубку табаком.
– А что, любезный, хотел тот персонаж?
– Дек, Барин, говорит, души хочу, мертвые говорит, купить. Я и слушать не стал, по тому, как, думаю, вот дикий человек, без царя в голове и святости!
Барин, вдруг, побледнел в лице, замер на месте, что даже дым из раскрученной трубки еле-еле представлял из себя слабую серую нить.
– Скажи, дубина, у шулера не Чичиков фамилия ли была?
– Дек, барин, не припомню, может и Чичиков, помню, что представился, что прочирикал что-то: тихо, непонятно…
Василием Игнатовичем вдруг овладело огромное желание огреть Захара по голове так, чтобы он не умел боле думать без разрешения. Остановило его только необходимость встать для этого на табурет, как минимум, это снижало угрозу от его персоны, как максимум – Захар знает, что шею свернуть можно не только хряку.
– Друг мой, будь добр, разузнай, голубчик, где остановился незнакомец. Как найдёшь, кланяйся от меня, скажи, мол, зову отобедать, все понял?
– Как не понять-то? Но, барин, коль конфуз опять сыщите, уж меня не зовите. – Захар направился на выход.
– Пошёл вон, совсем страх потерял! – Василий Игнатьевич бросил тапок в сторону слуги, но предварительно дождался, чтоб тот покинул комнату.
***
Тот самый Чичиков находился в прескверном настроении. Проехав больше восьмисот вёрст до захолустного городишки П. для оговорённой письменно встречи, меньше всего он хотел быть обруганным неотесанным дворовым.
День близился к вечеру, трактир, в котором пришлось остановиться Чичикову, наполнялся завсегдатаями различных мастей. За время своих странствий Павел Иванович не мало повидал таких заведений, так, что тошнило от одинаково неприятного запаха каждого полового. От неприятных мыслей его отвлек чей-то крик:
– Самосвистов, собака, ты, облезлая! Опять ты здесь помещение портишь?!
Невысокий мужичонка с вытянутым лицом неправильно перекрестился и втянул шею:
– Князь, что ж вы пачкаетесь по трактирам-то? Как можно… – договорить ему не дала рука, сжавшая предплечье, как мягкую игрушку.
– Я вот сейчас рюмашку вот эту, что ты в ручонке жмешь в ноздри замаслю. Почему, скажи, меня опять супруга твоя просит управу на тебя, блоха крысиная, найти?!