Лия нежно смотрит на меня, в глазах ее обещание. С нее станется. В городе Лию называли Шемаханская царица. Смотреть на нее одно удовольствие, не то что на Нонну. Сочный полураскрытый рот, затуманенные глаза, пышная грудь… впрочем, про грудь я уже упоминал. Иногда мне казалось, что Лия не живая женщина, а лишь декоративная модель таковой, функционирующая исключительно на публике. «А может, это моя вина, – думал я самокритично, – может, это я не сумел разжечь в ней огонь страсти?» Необходимо заметить, что разочарован я был лишь поначалу, а потом почувствовал скуку и безразличие и с любопытством наблюдал за ее ненасытной жаждой развлечений. Скажи кому – не поймут. Почему я не ревновал Лию? Не устраивал сцен? А лишь злорадствовал при виде нового поклонника, пускающего слюни, предающегся альковным мечтам и получающего вместо ослепительного фонтана страстей тонкий ручеек дохлого секса? Черт его знает! Такое я мерзкое животное, должно быть… с извращенным чувством юмора, о чем она мне, кстати, не раз говорила.
Может, потому, что мне нравятся женщины, с которыми есть о чем поговорить. Например, Соня Ивкина, тоже коллега, преподаватель истории языка, с которой мы… в свое время были достаточно близки, и, кто знает, если бы не Лия…
Я вздохнул. Сонечка… Сонечка – бедный скромный полевой цветочек, проста во вкусах и одежде, притом умна, интеллигентна, начитанна. Поговорить с ней – одно удовольствие. «Если бы интеллект Сонечки да смешать со статями Лии, – иногда лениво думал я, – вот тогда бы… да!»
Почему мы не разбежались? Да все как-то… руки не доходили. Детей, слава богу, не завели, и на том спасибо.
Нужно признать, что Лия была не совсем уж никчемной. Со страстью окунулась она в раскрутку фонда «Экология», нашего со Стасом детища, проявляя недюжинные организаторские способности, и даже талант. Принимала гостей, украшала залы, составляла меню. Ей, например, принадлежала идиотская, с моей точки зрения, идея снять городской исторический музей для празднования трехлетнего юбилея фонда. Но Стас заинтересовался.
– А что, музей – это хорошо, – сказал он задумчиво. – А то рестораны всем уже надоели. Всякий жлоб может отметить в ресторане, были бы деньги.
Идея оказалась весьма плодотворной, что доказывает: и дуракам нужно иногда давать высказаться.
Директор музея, заморенный очкарик, стоял насмерть – ни за что! Но, припертый к стенке изрядной суммой, которую можно было пустить на ремонт протекающей крыши, сдался со слезами на глазах, чувствуя себя классовым изменником. Самые ценные экспонаты, во избежание, спешно спрятали в кладовые и навесили на двери амбарные замки, а крупные, вроде помещичьей мебели, крестьянских телег и ветряка, оставили под бдительной охраной служителей музея. Во время банкета то тут, то там мелькали их бледные испуганные физиономии. Гости фотографировались на фоне мельницы, в телеге и в фамильных креслах старой местной знати. Все были страшно довольны.
– Горько! – закричал тамада, отвязный молодой человек с плешью и зычным голосом ярмарочного зазывалы, возвращая меня в марьяжный чертог.
– Горько! – подхватили гости.
– Горько! Горько! Горько!
Лия поднялась, поправила платье, Стас, окинув собрание взглядом поручика Ржевского, склонился к ее устам. Я почувствовал, как напряжение Нонны передается мне, и прикоснулся к ее руке – не чужая ведь, почти сестра. Ее рука была ледяной.
– Танец жениха и невесты! – объявил неугомонный распорядитель, махнув рукой музыкантам.
Те, поспешно глотая непрожеванные куски, поднялись со своих мест. Сладко и томно запели скрипки – Штраус, «Над прекрасным голубым Дунаем».
Жених протягивает руку невесте, ведет ее на середину зала, прямо под ослепительно сияющую хрустальную люстру.
Трам, трам, трам-пам-пам! Они кружатся по залу, несется за невестой легчайшая, как крыло бабочки, фата, а она, подхватив рукой шлейф платья, улыбаясь, говорит что-то мужу… Гости растроганы. Красивая пара! Трам-пам-пам! Трам-пам-пам!
Вдруг невеста сбивается с шага, поднимает руку к горлу и как-то странно оседает на руки жениха. Голова ее запрокидывается, венок с фатой падает… Стас, не в силах удержать ее, опускается вместе с ней на пол и растерянно оглядывается. Гости вскакивают с мест. Что случилось? Невеста в обмороке. Оркестр начинает играть вразнобой и наконец окончательно смолкает.
– Разойдитесь! – кричит тамада. – Откройте окна!
Мать невесты с отчимом поспешно выбираются из-за стола, спеша на помощь. Нонна сидит, вцепившись руками в край стола так, что побелели косточки, недвижима. Я вскакиваю с места и тоже бегу со всеми в центр зала, туда, где сидит на полу мой друг-соперник Стас, держа на руках прекрасную Лию.