Они уже давно переместились в спальню, и Илья, наконец, рискнул позволить себе продолжение.
— Какое интересное платье… его можно не снимать? — спросил он, лаская обнаженную спину девушки.
— Ну, если получится без этого, — мурлыкнула Марина. — А если попросишь, подскажу, где застежка.
Почти невесомые белые кружева оттеняют легкий загар кожи. При своей любви к цветным и ярким женским штучкам, она почему-то достала сегодня именно этот белый комплект, показавшийся ей и красивым, и удобным.
"Нет, белое платье не хочу, максимально — вот такие белые кружавчики", — улыбнулась она про себя, раскинувшись на покрывале и призывно поглядывая на Илью. А потом почему-то Илья оказался лежащим на кровати, а она — сверху.
Марина
Дразнить я не умею — понимаю сейчас со всей ясностью. Только не после того, как я снова, как и в первый раз, восхитилась им на сцене. И Илья, похоже, это прекрасно понимает — что-то вижу такое хитрое в его глазах. Но не насмешку, нет. Поэтому я просто улыбнусь и сделаю то, чего мне хочется, совершенно не заботясь, как это выглядит со стороны, что он может подумать, с кем сравнить… Никто со стороны за нами не наблюдает; ни с кем он меня сравнивать не будет, а если и будет — сравнение в мою пользу.
— Что бы с тобой такое страшное сделать? — озвучиваю я свои сомнения. А потом, неожиданно для себя самой, говорю совсем о другом:
— Ты же понимаешь, что мог бы делать все, что угодно, и я бы все равно… была с тобой, молилась на тебя? — Окончание фразы остаётся только в моей голове, но он все прекрасно понимает. И понимающе улыбается:
— Нет. Даже не в том дело, что я бы не стал этим пользоваться. Просто ты не такая. Ты не забудешь себя, и не простишь все, что угодно.
— Да? Я не такая? — Если он так считает, это хорошо. Наверное, я тоже какой-то ерунды боюсь, и это понятно со стороны.
Марина вспомнила, что ей нравилось темноволосые, мускулистые, яркие, если можно так сказать, мужчины… Кажется, тогда она ошибалась — или просто настоящая любовь ломает все стереотипы, прошлые предпочтения? Когда Илья впервые оказался так близко на сцене, она впечатлилась, почти влюбилась, но — почти. Зная, что этот человек недостижим, она специально поставила эту стену: " Он просто талантливый исполнитель, чьего выступления я буду ждать. Но я не буду думать о нем, как о реальном человеке, который может быть рядом. Он не для меня".
А вот потом… с каждой живой встречей он нравился все больше; ей не стали нравиться все блондины вообще — ей понравился именно он.
Мелькнула мысль, что, благодаря своей второй работе — хобби, не приносящей ощутимого дохода, она может гордиться своим телом — конечно, нет предела совершенству, но она почти его достигла в собственных глазах. Никакой болезненной худобы и тончайшей талии, но упругая, с лёгким загаром кожа, мускулы — не перекачанные, а именно такие, которые нравятся ей самой и мотивируют ее девочек стремиться к подобному… даже кубики на животе появляются, когда у нее бывает достаточно времени, и она занимается с особым энтузиазмом.
Может, кто-то из мужчин и испугался бы сильной женщины, но вряд ли Илья из таких. Он и сам явно бывает в тренажёрном зале, а, может, и ещё на каких-то тренировках. Всё-таки выступления даже в том мюзикле, который она видела, требовали очень серьезной подготовки.
Илья, не дожидаясь окончания ее душевных метаний, обнимает ее и укладывает на постель рядом, внимательно отслеживая реакцию — вдруг она против? Никаких возражений не последовало, и он целует высокую грудь, то касаясь кружев, то возвращаясь к теплой гладкой коже. Потом поцелуями спускается вниз по животу, но тут Марина его останавливает.
— Нет, я первая начала, — смеётся она.
Она запускает пальцы ему в волосы — да, эта длина ей нравится — не короткая спортивная стрижка, а что-то на грани допустимой для мужчины длины, когда он ещё не становится похож на бунтаря-рокера; и как-то интересно выбрит висок…
Волосы… и вдруг она вспоминает про сережку — да, вот она, та самая капелька, почти скрытая под волосами, но она-то помнит! Кстати, что же она значит? Ладно, потом спросит; может, это просто невинная слабость — Илья имеет право! Зато можно легко сжать зубами мочку уха — и она чувствует, как Илья сдерживает дрожь. Интересно, интересно — такой чувствительный?
Она обводит кончиками пальцев ушную раковину, задерживаясь на капельке-сережке. Она ещё совершает самые невинные прикосновения, а мужчина под ними напрягается, и явно не от страха или отвращения…
— Смотри-ка, и привязывать не надо, — шепчет она.