За прошедшие десять лет брака Эллис ни разу не сказала своему мужу правды о том, что в итоге так и не смогла его полюбить, а единственными чувствами к нему были привязанность, привычка и зависимость. Да, без любви жить тяжело, потому что порой только она спасает в трудных ситуациях, дает надежду и стимул для того, чтобы продолжать борьбу. Не испытывая этого чувства к своему мужу, Эллис страстно желала полюбить Сьюзен и Розу как родных, однако, увы, и это было тщетно. Миссис Вартиган, будучи «Леди, высеченной из камня» искусно обманывала всех по поводу своего нежелания рожать детей, убедив общество в том, что это только лишние хлопоты, заботы и проблемы с фигурой. Однако не смотря на то, что все в это поверили, сама себя же она так и не смогла в этом убедить. Говорят, что чужая душа — потемки, но душа Эллис для посторонних глаз была чернее ночи. Именно этот вечный ореол таинственности, загадочности, какой-то глубины и непознанной натуры привлек Мистера Вартигана, который, надо признаться, влюбился в свою вторую жену буквально с первого взгляда, и за последующие десять лет брака его чувство ничуть не остыло. При других обстоятельствах Эллис смогла бы стать великолепной актрисой, однако в данный момент ее сценой была жизнь, в которой роль счастливой женщины удавалась ей на славу. Вот только любой спектакль рано или поздно оканчивается, занавес опускается и зрители видят в узнают в актерах таких же людей, плачущих по ночам, какими они и сами являются. Однако никто не мог узнать Миссис Вартиган полностью, в свои двадцать семь она создала свой мир, в который никто, кроме нее, не проникал, да и не хотел, по большому счету.
Однако у каждого человека есть определенный период, по истечении которого выдержке приходит конец. Единственное, что Миссис Вартиган себе позволяла — это иметь привычку в дождливые дни сидеть у окна, смотря на то, насколько быстро и красиво стекают капли по стеклу. Они ее успокаивали и создавали такую атмосферу, при которой ее собственные слезы были лишь частью погоды, что забывается после того, как вновь выглянет солнце. Где-то в глубине души ее муж понимал, что это была небольшая плата за ощущение хоть и притворного, но все же счастья. Поэтому когда за окном в очередной раз начинался ливень, он знал, что, если его супруга закрылась в спальне, лучше ее не беспокоить.
В общем, Миссис Вартиган была той женщиной, которая с мужем была нежной, доброй и заботливой, с приемными детьми — строгой и требовательной, с друзьями — гостеприимной, радушной и отзывчивой, а в обществе была гордой, умной и холодной, той, которую боялись, уважали и любили. Вот только любимая роль у Эллис была та, которую она не играла, та, где она была задумчивой, рассудительной, серьезной и молчаливой. Да, у каждого есть какие-то выдуманные истории, рассказанные под маской правдивости, у Миссис Вартиган это была несуществующая легенда о том, как она десять лет назад легко и беззаботно вошла в семью своего мужа и с тех пор счастлива как никто другой.
Куклы и шахматы
— А ведь мама-то права! Почему мы все вдвоем да вдвоем? Давай будем привлекать в наши игры и других людей! — воскликнула Сьюзен, а в ее глазах загорелся недобрый огонек.
— Ты действительно собралась выполнять наказы матери? Я думала, что наше согласие — это всего лишь отвлекающий маневр.
— Нет же, Роза. Мы будем играть по своим правилам, учась теперь не только на чужих ошибках, но и на собственных, радуясь своим победам и огорчаясь поражениям, однако кроме нас об игре не будет никто больше знать.
— Прости, но я тебя не совсем поняла. В шахматы же играют только два человека…
— Верно! И этими людьми будем мы, а все остальные станут для нас лишь фигурами на черно-белой доске. Подойди сюда, — сказала Сьюзен, двигаясь по направлению к зеркалу, и маня рукой свою сестру. А когда та подошла, то Сьюзен ее обняла за тонкую талию и добавила: — Посмотри на нас и вспомни все то общество, которое мы видели когда-то в детстве. Видишь разницу? Лично я — огромную. Нас природа одарила сполна как красивой яркой внешностью, так и расчетливым, нестандартным умом. Кроме того, у нас отличное воспитание, образование и огромное наследство. А что еще надо для того, чтобы считать себя уникальной в этом мире? На мой взгляд, мы с тобой почти совершенны.
— А почему почти?
— Потому что такое громкое звание надо подтвердить действиями, которыми мы и займемся в самое, что не наесть, ближайшее время.
Внешность Сьюзен действительно была очень красивой: густые темно-русые волосы, обычно собранные и сплетенные какими-то странными растительными узорами, светлая кожа, прямой нос, высокие скулы, выразительные дугообразные брови и ярко синие глаза. Ее тонкая талия, зачастую перетянутая корсетом, казалась буквально обхватываемой руками, грудь была хоть и небольшого размера, однако полностью соответствовала пропорциям ее телосложения. Все это в совокупности давало удивительно нежную и привлекательную внешность, ради которой многие бы пожертвовали состоянием. Но все, чего ей в жизни хотелось на данном этапе — это получить как можно больше веселья и удовлетворить свои потребности, которые были у нее, надо сказать, весьма специфическими. Ее внешность, манеры поведения и некая загадочность давали понять всем без особого труда тот факт, что от этой леди можно ожидать чего угодно и когда угодно.
Роза была одной из тех девушек, чья внешность производила впечатление ангельского творения, милого, доброго и наивного. Ее большие зеленые глаза, обрамленные пышными ресницами, были прекрасным добавлением к довольно пухлым губам и пшеничного цвета волосам. Но самым очаровательным в Розе было то, каким образом она улыбалась. Когда кто-то смешил ее, все вокруг смеялись не от сказанных слов, а просто-напросто смотря на Розу, чей смех был очень заразительным. И даже просто обыкновенная улыбка, показывающая несколько соблазнительных ямок на ее щеках, заставляла умиляться всех вокруг, тех, которые делали однозначное заключение: прелестнее этого ангельского создания в мире точно больше нет. Фигурой Роза была очень схожа со своей сестрой, исключение составляло только наличие выдающейся красивой груди, которой она очень гордилась. Однако если Роза злилась, к ней не стоило подходить: ее лицо буквально перекашивалось от ненависти, а ангельские глазки наполнялись давящим высокомерием и гордыней. Сьюзен не имела таких крайностей, поэтому ни тогда, когда она радовалась, ни тогда, когда злилась, это не производило такого яркого впечатления на окружающих, как поведение ее сестры.