– Потрудитесь объяснить, что это за девица и какого ляда она здесь делает? – спросил председатель у заведующей.
– Девушка приезжая, интересуется русским авангардом, хочет писать реферат о творчестве Миленького, – ответила Виктория Робертовна, несмотря на присутствие товарища из органов, с некоторым даже вызовом. – К нам завтра американцы приедут, мы думали попросить у него несколько работ…
– Ну, Иван Иванович, что я говорил? – скучным голосом заметил Спиридонов. – Идеологическая диверсия.
– Вы в своем уме, Виктория Робертовна? Каких работ? Баб голых? Вы оскандалиться хотите?
– При чем здесь бабы? – возмутилась заведующая. – Девушка принесла несколько его работ, выполненных на высочайшем художественном уровне. Живопись и графика!
– Чего?! Какая?.. Откуда у него?.. – председатель задумался.
– Иван Иванович, нет, – сказал Спиридонов. – Никакой живописи, никакой графики. Миленький антисоветчик и маргинал и представлять советское искусство не достоин.
– Да как же?! – всплеснула руками Виктория Робертовна. – Там же такое!.. Девушка принесла…
– Уважаемая Виктория Робертовна, – Спиридонов уставился заведующей в глаза. – Вы знаете эту девушку? Нет? А я знаю. Ее вчера сняли с ленинградского поезда за безбилетный проезд, она несовершеннолетняя бродяжка, к тому же вчера она же обвиняла Миленького в изнасиловании. Да-да, Иван Иванович, это была она, и мне стоило усилий убедить милицию в беспочвенности обвинений.
– И что ты предлагаешь?
– А предлагаю я вам отправляться по своим делам, а мне предоставить заниматься своими.
Председатель кивнул:
– Добро. Только я что-то сомневаюсь, что эта девица планирует идеологическую диверсию.
– А кто сказал, что планирует? – удивился Спиридонов. – Не нужно искать злой умысел там, где все можно объяснить глупостью.
– Чего? – ухмыльнулся Иван Иванович.
– Это Наполеон Бонапарт сказал, – пояснила заведующая. – Никогда не приписывай злонамеренности то, что вполне объясняется некомпетентностью.
– Развели тут клуб знатоков, – фыркнул председатель. – Виктория Робертовна, пожалуйста, садитесь в машину, я вас до столовой подвезу. А ты, лейтенант, давай, разруливай ситуацию. Мне краснеть перед областью не с руки. Леонтьев, заводи!
Спиридонов помог заведующей сесть в «уазик» и галантно закрыл дверь. Урчащий «козел» тут же уехал, оставив после себя лишь сизое облачко.
– Вот и все, – сказал лейтенант, подойдя к Таське.
– Что – все? – Таська обернулась и посмотрела ему в глаза.
– Ничего не осталось, – сказал Спиридонов. Этих прямых взглядов он насмотрелся и не понимал, чего это все праведно возмущенные товарищи норовят в гляделки играть. – Потому и все.
– Тебе-то что с того? – с деланым равнодушием спросила Таська. – Баб голых жалко?
– Девочка, следи за языком – я старше тебя на восемь лет.
– А что ты сделаешь? Ударишь? Как Миленького?
– Вызову милицию. Оформим тебя по всем правилам, как несовершеннолетнюю. Поместим в приемник-распределитель, телеграмму родителям. Посидишь, подумаешь – можно ли шляться где попало.
– Ну давай, вызывай.
Спиридонов сделал было шаг, чтобы ухватить Таську за руку, как вдруг Миленький встрепенулся, поднял к небу кулаки и петушиным голосом прокричал:
– Хрен вам, американцы!
Спиридонов досадливо сплюнул:
– Какого хрена тебе нужно было, а? Зачем ты именно на этот поезд села?
Таська посмотрела на Спиридонова и с сардонической улыбкой сказала:
– Так это ты! Да? Ты проводнице настучал, что я без билета!
– С чего ты взяла?
– А потому что бог шельму метит. Слышал про карму? Гадость сделаешь – она к тебе самому вернется. Земля-то, видишь, – круглая. Ты мне дорогу перебежал, а я – тебе.
Спиридонов молча слушал. Всегда полезно дать оппоненту высказаться и опустеть. Пустые кувшины легче наполнять.
– Ты затем сюда и ехал, чтобы у Миленького его фотки купить, да? Потому что родину любишь и за кровные свои избавляешься от тлетворного влияния Запада, ага? А картины его довеском купить хотел, иначе Миленький может порнографию свою и не отдать.
– Подслушивала?
– И даже подглядывала.
– И что с того? Кто тебе поверит?
– А я и рассказывать никому не буду. Довольно и того, что ты с носом остался.
– Я имел полное право!
– Ты и сейчас имеешь – катиться на все четыре стороны.