— Говорит врач Щегловский из городской больницы. Мне нужен Липягин, — раздался медленный глуховатый голос.
— Говорите, Христофор Матвеич, — ответил секретарь. — Это Сарычев.
— Дело в том, Василий Антонович, что убит не Шилов, а путевой обходчик Кузякин. Два часа назад его жена опознала труп в морге.
Сарычев слушал и хмурился, сказав: «Спасибо», — он повесил трубку. Снова взглянул на сидевших за стоком членов губкома.
— Шилов жив! — наконец сказал Сарычев.
— Как жив? — опешил Никодимов. — А золото где? В банде или у него? Золото где, дорогой товарищ Сарычев?!
— Ну, братцы, чудеса человеческие! — развел руками Забелин.
— Немедленно отправьте за Шиловым людей, — тихо сказал Сарычев.
По масленым сверкающим рельсам в сторону станции Кедровка с грохотом мчалась дрезина. В ней пятеро вооруженных людей. Лица их сосредоточенны и серьезны. События последних дней подняли на ноги всю губернскую чека.
А в это время кто-то распекал начальника станции по телефону. Губы у Ванюкина мелко вздрагивали, он отвечал, испуганно заикаясь:
— Не знаю... Кто ж мог предположить? Случайность. Нет, из господ офицеров никто не появлялся, думаю, погибли. Да, да, сразу сообщу. Может, их в плен взяли? Слушаюсь... — Он бросил трубку на рогульки, плюхнулся в кресло и замер, тупо глядя перед собой. От страха и неизвестности сердце у него испуганно колотилось. Господи, что он имел от этих проклятых офицеров? Ничего, одни оскорбления и угрозы! И все из-за чего? Да из-за того, что выдал колчаковцам раненого красноармейца! И за это он обречен вот так трястись от страха? Где же справедливость? Ванюкин всхлипнул и рукавом форменной тужурки вытер глаза.
Допрашивали Шилова в городской тюрьме, в следственной камере, длинной и узкой. Небольшое окно, забранное пыльной решеткой, стол и три табурета. На них сидели Кунгуров, Забелин, у окна — Шилов.
— Не понимаю... Не могу понять, как может случиться такое, чтоб человек ничего не помнил, — говорил Забелин. — Пьяный, что ли, был?
— Не пил, — глухо промолвил Шилов.
— Да что тут толковать! — Кунгуров махнул рукой. — Не хочет он говорить, не видишь разве?
— Как это не хочет! — повысил голос Забелин.
— А так... — ответил Кунгуров. — Третий день мы с ним бьемся, и все без толку.
— Ну хорошо, Шилов, а человека, который тебе пакет давал через окно, ты в лицо видел? — спросил Забелин.
— Я же говорил вам: темно было, не видел, — ответил Шилов.
— Как же ты мог поверить?! Как ты мог поддаться на такую дешевую провокацию, а, Егор?
— Сам не знаю. — Шилов вздохнул и потер лоб. — Поверил.
— Такой чекист, как ты? — Забелин смотрел на него с сомнением. — Нет, брат, тут что-то не то. Как же нам-то после всего этакого тебе верить?
— Что «не то»? Что «не то»? — начал раздражаться Шилов. — Я вам правду говорю, а вы... Ну, почему мне было не поверить? Машина за окном стучала... а за мной часто на машине приезжали... и почерк показался вроде липягинский... И чем я рисковал?
— Как чем? — удивился Забелин. — Собой... этого мало?
— А-а! — махнул рукой Шилов и отвернулся к стене.
— Ну хорошо, Егор, а когда ты в машину сел, ты видел, кто там?
— Нет... — Шилов подумал. — Одного разглядел. Лицо такое... длинное, глаза навыкате... Других не помню.
— Дальше что? — спрашивал терпеливо Забелин.
— Немного проехали, они меня за руки схватили, сунули под нос какую-то тряпицу... Больше ничего не помню. — Шилов посмотрел на Кунгурова и Забелина, приложил руку к груди: — Я ведь уже говорил вам, ей-богу, не помню...
Он находился пока только в недоумении: как это ему не верят? Ему, Егору Шилову! Разве можно вот так не поверить товарищу, с которым работал бок о бок, участвовал не в одной операции, прошлое у них у всех как на ладони: проверяй, рассматривай хоть в микроскоп. Ему еще не было страшно. Казалось, скоро все прояснится и станет на свои места. Интересно, как они будут извиняться перед ним? У него не было обиды ни на Забелина, ни на Кунгурова за то, что его допрашивают, да еще в следственной камере тюрьмы. На душе саднило лишь оттого, что он чувствовал: они не верят его словам. А верить должны. Почему-то в этом он был убежден.
— А труп, который вместо тебя подложили? — вмещался в допрос Кунгуров. — Ты убил путевого обходчика?
— Да вы что, ребята? — оторопел Шилов. — Что вы такое говорите?
— Говорим что есть! Где ты был, когда банда грабила поезд?
— Не знаю, — вновь устало проговорил Шилов. — И кто этого обходчика убил, тоже не знаю. Лучше бы меня...
— Откуда у тебя баул взялся? В нем ведь золото было!
— Не знаю. Говорю же, товарищи, не помню... не могу вспомнить. — Шилов сжал кулаки, тряхнул головой.