— Будешь отвечать перед губкомом, мил человек, — пообещал Никодимов.
Шаркали десятки ног, глухо стучали копыта, всхрапывали лошади, солнце пекло усталые, ссутулившиеся спины.
Есаул сидел на поваленном сгнившем пограничном столбе, и заржавевший двуглавый орел лежал у него под ногой. Брылов рассматривал этого орла, потом со злостью пнул его сапогом. Жестянка с грохотом пролетела по гальке, булькнула в воде. А есаул поднял голову и взглянул на тонкий пешеходный мостик, переброшенный через реку в самом узком ее месте. Мосток был разрушен. Оборванные его концы свисали вниз, к бурлящей черной воде. Солнце клонилось к западу.
Брылов поднялся, сбросил с плеч венгерку. Потом долго возился с баулом, привязывая к нему ремни. Закинул баул за спину, стянул узлом ремни на груди. Огляделся по сторонам, перекрестился и, осторожно ступая, вошел в воду.
Медленно брел, с трудом сохраняя равновесие. Глухо шумела вода, ударялась в грудь есаулу. Тогда он поплыл. Но тут же голова его скрылась в волнах. Тяжелый баул тянул на дно, Брылов вынырнул, повернул обратно, отчаянно работая руками. Ему удалось уцепиться за каменную глыбу, торчавшую из воды. Подтянулся, выбрался на берег. Пошатываясь, прошел несколько метров, сбросил баул и обессиленно плюхнулся на гальку. Посмотрел на ободранный до крови палец, поморщился и громко выругался.
Вот он, противоположный берег, такой близкий и недосягаемый. И разорванная паутинка моста. И сгнивший, трухлявый пограничный столб.
Есаул оглядывал реку, темные угрюмые берега, сопки, освещенные остывающим солнцем. Он повернул голову вправо и вдруг увидел, как из-за поворота показался плот. Он стремительно несся по самой середине реки, и человек, стоявший на нем, орудовал шестом, лавируя меж камней. Без труда Брылов узнал в этом человеке Шилова, и какая-то злобная радость отразилась на лице есаула. Он вскочил и, подхватив «льюис», стал карабкаться вверх по обрывистому берегу, где лежали большие валуны — надежное укрытие. Оглянувшись, бросился к воде, забрал мокрый баул с золотом — и опять тяжелый подъем по почти вертикальному обрыву. Комья земли и мелкие камни сыпались из-под ног.
Отдышавшись, он снял с пулемета чехол, установил его на рогульку. Сверху, с обрыва, есаулу как на ладони открывалась река, полоска земли у самой воды, усыпанная острыми валунами.
Плот между тем приближался. Есаул разглядел Кадыркула и лежащего на бревнах Лемке. Брылов улегся поудобнее и положил палец на гашетку. С тоскливой злобой он еще раз посмотрел на другой берег реки, туда, где была Монголия. Ему вновь не повезло. Ну что ж, пусть комиссар не думает, что повезет ему. Уж что-что, а убивать людей за эти годы он, есаул Брылов, научился! И будь он проклят, если хоть одна пуля не ляжет в цель. А там... может, снова удастся уйти и переправиться через границу в другом месте? Все может быть. Чудеса на этом свете еще случаются. Брылов точно вел ствол пулемета, держа плот на прицеле.
Кадыркул сидел на бревнах рядом с Лемке, придерживая того за плечи. Вода с пеной булькала и всхлипывала в просветах между бревнами, заливала на плот. Казах со страхом смотрел на бурлящие вокруг плота волны, на то, как работает шестом Шилов.
Когда плот повернул по изгибу реки, впереди стал виден мост, беспомощно висевший над водой своими разорванными концами. Первым мост увидел Лемке. Сначала он нахмурился, потом губы скривила презрительная усмешка.
— А вот вам и последний автограф есаула! — перекрывая грохот воды, крикнул Лемке.
Шилов и Кадыркул услышали, посмотрели вперед.
— Ушел, собака! — с отчаянием закричал Кадыркул. — Монголия ушел!
Егор стоял на плоту во весь рост, опустив набрякшие усталостью руки, молча, угрюмо смотрел на мост. Все-таки есаул перехитрил их! Эх, Егор Шилов, Егор Шилов, как же ты, брат, сплоховал!.. Было горько и обидно. Нет, ее за потраченный нечеловеческий труд и не за то, что сто раз за эти считанные и бесконечные дни он умирал от напряжения и приказывал себе жить. Нет, не за то. Золото! Ушел есаул за кордон, теперь его не вернуть.
И в это время гулко и размеренно заработал «льюис». Дробное, тысячекратное эхо прокатилось к вершинам сопок, на воде, рядом с плотом взметнулась шеренга фонтанчиков от пуль.
Лемке и Кадыркул распластались на плоту. Плот накренился, вода хлынула на бревна. А Шилов, с силой ткнул шестом в торчавший из воды валун, резко повернул плот к берегу. Простучала еще одна очередь, пули впивались в бревна, откалывая влажную щепу.
Егор поглядывал в ту сторону, откуда бил пулемет, радостно улыбался и проворно работал шестом.
— Слышишь, Кадыркул! Здесь он, родимый, здесь! Я как мост увидел — даже сердце оборвалось.