Новый промышленный Харьков Игорю категорически не понравился. Несмотря на летний ветерок, над городом стоял конкретный смог, а сам он был похож на нахохлившуюся грязную ворону в тумане. Особенно если учесть, что на лицах прохожих не наблюдалось никакого энтузиазма. Только что оставленный Горький, несмотря на свою некомфортность, показался Игорю очень светлым и радостным. Во всяком случае, там было ощущение пульса, ритма жизни. Подавляющее большинство советских людей, с которыми приходилось общаться Игорю за последний месяц, были, как правило, настроены позитивно. Очередной парадокс - жизнь в СССР 1940 года была много труднее, чем, положим, в России в 2008 году, а люди (по крайней мере, большинство) психологически ощущали себя много лучше. Может пропаганда так работала, а может просто в то время в СССР было не принято демонстрировать унынье и сплин, Игорь пока не разобрался. Зато ему постоянно вспоминался 'Понедельник начинается в субботу' Стругацких. У советской молодёжи тяга к новому, тяга к знаниям была просто невероятной. Человека неподготовленного это просто вгоняло в оторопь. Игорь убеждался в этом неоднократно - сначала на своем опыте, потом на примере специалистов из Харькова. Ему самому сначала казалась дикой 'почемучистость' молодых советских инженеров. Но работать с ними было тяжело - отделаться только важным видом и надуванием щёк не получалось.
Первое, на что обратил внимание по прилёту Игорь, было то, что Харьков потерял весь свой современный шик. Игорь как-то не задумывался, какую роль в архитектуре городов бывшего СССР стала играть реклама. Точнее - рекламная подсветка. Привычный элемент города, на который смотришь, но не видишь. Сейчас всё 'лишнее' в городе было обесточено - город экономил энергию, которой требовалось очень много для производственных нужд. Особенно заметно это стало вечером. Оказывается, без ярких неоновых огней реклам и полноценного уличного освещения современный город выглядит точно так же серо и невыразительно, как и город 1940 года. В том же Горьком это воспринималось нормально - Игорь знал, что так и должно было быть, а вот Харьков 2008 года выглядел без привычного светового обрамления... непривычно.
Редкие машины, проезжавшие по улице, только усиливали впечатление. Собственно, никто не запрещал харьковчанам ездить на легковых автомобилях, массовой реквизиции, во всяком случае, не проводилось. Но, попробуй, найди даже 93-й бензин в 1940 году в потребном количестве и по божеской цене... Особенно, учитывая, что никто не мог гарантировать, что самопальный харьковский бензин был именно тем, чем назывался. Вот и стояли шикарные, оборудованные чуть ли не как космические корабли, тачки без дела. Ну а для государственных авто, как всегда, бензин хоть и строго лимитировался, но имелся...
Самое же главное - люди. Харьковчане стали выглядеть как-то затравлено, что-ли. Военные и милицейские патрули встречались почти на каждом перекрёстке. Складывалось ощущение, что город готовится к уличным боям. На стенах двух домов Игорь даже разглядел явные следы от пуль. Он обратил внимание, что это были дома со встроенными магазинами - ювелирным и продуктовым. Гулять Игорю резко расхотелось - дымно, неуютно и вообще...
- Нич-ч-чего не понимаю! - голосом Шефа из 'Колобков' пробормотал себе Игорь и направился в Комиссариат в надежде выяснить, что всё же происходит...
В комиссариате царила деловая суета - насколько это можно сказать про организацию, где числиться меньше двух десятков человек. Ни Олега, ни Алексея Игорь на месте не нашлось - один был в Москве, другой - в Киеве. Хороших знакомых, с которыми можно было бы 'почесать языки' тоже не обнаружилось - все были в командировках. Выяснять ситуацию у кого попало - не хотелось. Пришлось сразу идти к Петренко.
Аппетитная стюардессочка Леночка, которую Петрович переманил на должность 'помощника руководителя' (и над чем Игорь втайне похихикивал - Лена оказалась настоящей блондинкой во всех смыслах слова, благо как-то даже привелось убедиться в её натуральности, но это, по его мнению, никак не могло компенсировать почти полное отсутствие серого вещества в голове), радостно пискнув: