- Так не оставляй.
- Надо, - Торин взял его лицо в ладони, поглаживая медленно и осторожно. Бильбо зажмурился, чтоб почувствовать это прикосновение, сохранить в памяти.
- Это должно случиться нескоро, - заговорил Бильбо, - времени еще много.
- Нет, ты должен остаться в безопасности. Этот тип весьма скользкий, но о походе на Эребор не может быть и речи.
- Тогда не трепи мне душу, - буркнул Бильбо, недовольный всем. Плана, как выступить вместе с остальными, у него еще не было. Потом он вспомнил о градоправителе и поднял взгляд:
- Он назвал тебя дельцом. Тебе это не понравилось.
- Я могу быть дельцом, - вздохнул Торин, обнял хоббита, - могу ковать, могу чинить и чистить украшения, могу охранять купеческие подводы в пути…
Он не договорил, прикусив губу, и Бильбо не заставил его продолжать. Представил вдруг себе его жизнь, длинную, полную событий, тревог и тяжелого труда, всего, что заставило очерстветь его сердце. Кажется, Гэндальф говорил об огне внутри - таким огнем для Торина был Эребор. Маленькое, теплое пятнышко света, танцующее как огонек свечи. Горько было сознавать, что не любовь, не будущий ребенок - а Эребор. Но иначе и Торин был бы не Торин. Он изначально был слишком высоко для домоседа хоббита из Шира, и оставался все так же высоко - в чем-то недосягаемый, хоть такой близкий, желанный одновременно. Как звезда в ночи.
Бильбо поймал себя на мысли, что он ходит по кругу, который день размышляя об одном и том же. Торин и его гора.
Эребор, близкий как никогда раньше, бросал свою тень на них двоих.
- О чем задумался? - тихо спросил Торин.
- О том, что я люблю тебя, как идиот, - шепнул Бильбо, хоть в комнате и было шумно: Бифур завел песню про дракона на древнегномском языке, и молодежь слушала с интересом.
- Почему идиот?
- Потому что ты Король-под-Горой.
- А ты мой хоббит, - сказал Торин, положив ему ладонь на живот, - и ты будешь моим всегда. И наш ребенок родится здоровым.
- Ты так решил? - усмехнулся Бильбо, потерся об него ухом. - Мой король…
Мысль о том, что Торин вновь станет настоящим королем Эребора, казалась такой же сказочно-невозможной, как и о будущем ребенке - но с другой стороны, почему бы и не помечтать!
***
Долгие проводы - долгие слезы. Так объяснил Торин, поцеловав его в щеку на прощанье, а Бильбо в этот момент почувствовал себя совсем паршиво, вроде ребенка, которому пообещали поездку на ярмарку, но обманули. Торин и компания уходили в поход, в приключение, на этот раз без него. И Бильбо вовсе не манил уют и тепло богатого дома градоправителя, о нет, как раз именно сейчас ему хотелось вместе со всеми выступить, выйти на дорогу, оставив город за спиной. Гномы тоже смотрели на Бильбо с горестью и грустью - без взломщика, который умел ходить бесшумно и невидимо, придется несладко. И, наскоро попрощавшись, ведь долгих проводов точно не выдержать, Бильбо отправился наверх - там, где его уже поджидала жена градоправителя, охочая до всяких сплетен.
- Говорят, у гномов-то все плохо с детками, - проговорила она, с интересом разглядывая Бильбо. - Говорят, совсем они не родят.
- Наверное, - пожал плечами тот, усевшись у окна. Эребор возвышался на северо-западе.
- Говорят, оттого, что женщин у них и вовсе нет.
- Не знаю. Не видел.
- А вы, господин Бэггинс, чьих будете?
- Ториновых, - буркнул он, не оборачиваясь.
- Нет, я хотел спросить, вы гном? А то вы странный какой-то гном. Или у них все, кто родят, без бороды ходят? - заговорила она, не выпуская из рук вязания.
- Не положено на сносях бороду носить, - брякнул Бильбо.
- Ах, вон как! Прямо не положено?
- А у вас положено? Вы вот, будучи на сносях, брили бороду или нет?
- Не брила, - задумалась та, - потому что у меня ее никогда и не росло. А вы что думаете, мистер Бэггинс, в Эреборе действительно столько золота, как в песне поют?
- Наверное. Просто так дракон там не залег бы.
- И то верно, - кивнула она, - Нэн мне говорила, что там не только гномьи денежки лежат, но и сокровища со всего света.
- Очень может быть.
- А вы, мистер Бэггинс, какой раз в положении?..
- Простите, - выдохнул тот, приложив ладонь ко лбу, - что-то мне нехорошо стало. Пожалуй, я полежу.
- Да-да, ложитесь, мы вам тут чисто постелили, - сказала жена и уселась на край кровати, - а еще Нэн мне говорит…
- Пожалуй, я посплю, - выдохнул Бильбо еще громче, - а то голова кружится, знаете ли.
- Как вам удобнее, мистер Бэггинс, - расстроилась та, - как считаете нужным.
А Бильбо считал нужным избавиться от назойливой собеседницы, и, как только это ему удалось, он тут же спрыгнул с кровати и принялся расхаживать по комнате, размышляя. Раздобыть пони и какую-нибудь книгу повитухи, наставления лекаря или что-то в этом роде. С пони, на первый взгляд, все было просто - отвязывай вот того толстенького дружка по кличке Бонни, и спеши вслед за гномами! Но, во-первых, Бонни мог испугаться невидимого хоббита, а красть пони в открытую Бильбо не хотелось. Во-вторых, увидев одинокого пони, Торин мог сообразить, что дело тут неладно. Потому нельзя было вот так бросаться в омут с головой.
С книгой все оказалось проще – градоправитель, решив подстраховаться, чтоб ненароком не угробить гномьего полурослика, приволок какие-то замшелые свитки, без конца и начала, повествующие про странную парочку: томилу, теребилу и других непонятных существ.
Раздобыв себе чашку чая и пару кексов, облитых сахарной глазурью, Бильбо расположился в укромном уголке у камина и принялся читать.
«…то был первый раз, когда появился томила-беспута в наших краях. Прежде беспут мы резали к лешему, как только таковые нарождались. Однако сей беспута был уже не юнец, но муж, и с виду он не шибко отличался, разве что хилее был, да плюгавее прочих. И проявилось чудо из чудес – запах такой стоял от взрослого беспуты, что многие из наших с ума посходили и едва не начали друг дружку дубьем колотить, да кольями дуплить, такая пошла потеха от одного только беспуты приблудного.
Однако угомонился народ, говорил так: «Один вред от этого беспуты, только запах-дурман, а толку-то нет! Давайте-ка отдуплим его кольями и погоним прочь!»
И нашелся Яролюб, каковой решился оным беспутой овладеть: как только мысль гнусная ему в голову пришла – неясно! Но овладел, прямо сразу, за большим амбаром. Мы, конечно, не глядели на это поганище, но очень интересно было. Но не смотрели, держались. Слушали только и подглядывали.
Жили потом Яролюб и его Утеха душу в душу, и поговаривали, что Утеха гусей родит, словно гусыня. Да только вранье все это, нормальные у них ребятишки народились. Почти все. Был один кривой, так мы его прирезали к лешему.
Вот и стали его сыновей делать на тех, кто томила, и, стало быть, теребила. Чтоб созвучно стало».
«Ежели ты младшой, и захворал – полечись. Особенно следи за собой, ежели на сносях.
От головной боли помогает растереть ладони и наложить на чело.
При сильной боли в паху – надави на ребро, авось полегчает.
Чеснок помогает от всего, если разжевать и приложить к запястью.
Усталость свою проминают указательным пальцем.
Старшого не тереби безмерно, иначе сердит он будет»
«…а кликать их надобно уважительно, не дразнить злыми прозвищами, не то старшой обозлится, предаст обидчика кровавой сече!»
Бильбо со смеха едва не выронил свитки в камин, не зная, что и думать. Практических советов в них не было никаких, неясно даже было – сколько времени ему еще осталось спокойно жить. Он хотел было подняться наверх, как в комнату вдруг вошли люди.
- Уважаемый мой, - взмахнул ладонью градоправитель, впуская гостя в комнату, - вы слишком переживаете по пустякам.