Это было не лучшим решением. Теперь Бильбо понимал это, но назад ничего не вернуть. Он обнял сонного Торина, поцеловал его в чуть приоткрытые губы. Оставаться рядом с ним было опасно. Сладко в постели, да, но слишком больно и опасно. Все равно, что жить на вулкане.
И еще эта гадкая идея с Аркенстоном.
Разве так можно?
Бильбо смотрел на трещину в стене и считал обиды.
Отношение Торина, желание причинять боль тоже говорила не в его пользу. Сначала камень был важнее, нужнее и лучше. Теперь еще какой-то дятел… или дрозд? Бильбо вспомнил умную птицу, не раз помогавшую гномам. Дрозд был хорошим, славным, но ведь выдираться из своего нижнего лишь потому, что прилетел дрозд - это уже слишком.
А ведь, судя по свиткам, рассказам и предположениям самого Бильбо, прошла лишь половина срока, и все самое страшное еще ждало вперед. И все это рядом с таким Торином? Нет, нет, это невозможно.
Он поцеловал Торина еще раз, сладко и нежно, а потом с тихим вздохом выбрался из его объятий. Вначале надел кольцо, затем – одежду, пальцы подрагивали и не слушались, в голове все спуталось.
Мир вокруг вздрогнул и поплыл, но Бильбо протер глаза, пошел осторожно к выходу. Перед рассветом стояла непроглядная темень, звезды смотрели холодно и колюче. Дрозд сидел на плече спящего Оина и поглядывал по сторонам. Глаза птицы поблескивали, как семечки.
Бильбо вздохнул, невольно поглаживая спящих гномов взглядом, а потом решительно развернулся и пошел к смотанной лестнице. Сердце громко колотилось в груди, протестовало, требовало остаться. И потерпеть гадкое обращение Торина, быть может, однажды он изменится. Но Бильбо понимал, что думать так - лишь обманывать себя. Торин не изменится уже. Торин сам сказал, что прежнего не воротишь. Он был так холоден, но все еще думал о ребенке во время любви. В груди кольнуло от жуткой мысли: что, если Торин не отпустил Бильбо только из-за возможности вернуть Аркенстон обратно? Что, если он хотел оставить ребенка себе? Вдруг Торин решит потом, что не нуждается в хоббите? И что тогда, придется уходить одному в Шир, или же… Бильбо вспомнил острый меч Торина, который он держал уверенно и умело.
В пропасть с каменных ступеней летели листья. Бильбо замер, потому что и без того нечеткий благодаря кольцу мир расплылся перед глазами еще сильнее. Да, пожалуй, Торин мог так поступить с предателем. И тогда ребенок останется один-одинешенек, ведь у Торина не будет времени.
Торин всегда занят, а подгорный король - тем более.
Бильбо решительно схватился за веревку, оттолкнулся и принялся спускаться, стараясь не глядеть вниз. Иначе печальный конец, который он себе представлял, наступит гораздо раньше, и для них обоих. Бильбо представил себе Торина, который с легким презрением переворачивает его, разбившегося о камни, а потом говорит нечто в духе: “Так будет с каждым, кто покусился на то, что принадлежит королю Эребора”.
Бильбо шмыгнул носом, а потом отогнал от себя грустные мысли. В конце концов, он решил сбежать не для того, чтоб разбиться, а для того, чтобы жить спокойно подальше от всех этих гор.
И ему удалось кое-как добраться до земли. Все тело ныло после такого спуска, и хотелось прилечь, отдохнуть. Но Торин мог заметить его отсутствие уже сейчас, поэтому Бильбо поднялся и пошел в сторону эльфийской ставки.
***
Он почти дошел, сняв по пути кольцо - так дорогу было лучше видно в рассветной хмари, - как вдруг услышал позади громкие разговоры и топот. Гномы никогда не умели ходить тихо, а Торин и не скрывался сейчас. Он шел вместе с племянниками по дороге, оглядывался и явно что-то искал. Бильбо юркнул за ближайший вересковый куст, готовый надеть кольцо в любой момент.
- Смотри внимательней, Кили, - велел Торин, - он не должен был далеко уйти.
- А почему именно к эльфам?
- Куда еще идти этому эльфийскому прихвостню? - фыркнул Торин сердито.
- И как же ты его проворонил? - спросил Фили, не слишком-то довольный и сонный.
- А как вы его проворонили? - удивился Торин. - У всех на глазах беременный полурослик сбегает из крепости!
- Ты же знаешь, как он прячется, - вздохнул Фили и присел на камень у дороги. - Наверняка сидит уже у эльфов и курит трубочку.
- Мы должны перехватить его, - сощурился Торин, встал и оглянулся, - ты не чувствуешь его запаха, Кили?
- Да ведь у него запах часто пропадает, еще с Мглистых гор, - сказал тот и сел рядом с братом. И потом добавил невпопад: - Скоро рассветет окончательно.
- Нужен он тебе? - прямо спросил Фили, - Ты же сам говорил, что…
- Я говорил! - воскликнул Торин. - Да, говорил, но я не могу позволить, чтоб он оставался у эльфов. Бильбо принадлежит мне!
- Как же вы меня задрали, - признался Фили совершенно непочтительно и вытянул ноги. - Один дурак всю дорогу ныл и бегал с выпученными глазами, ах, полурослик, ах, такой запах, такая бархатная шкурка, ах, потискать, ах, погладить! Да и ты, дядя, - Фили уставился на мрачного Торина, - немногим лучше.
Торин промолчал, глядя по сторонам, а Бильбо сидел в кустах и смотрел на него, закусив губу, и едва сдерживал себя, чтоб не вскрикнуть: “Я здесь! Я твой, Торин.”
- Но Бильбо-то не виноват, - сказал Кили и глянул на дядю, - можно было с ним как-то иначе.
- Не надо было трахать, - грубо ответил Фили, - тогда он и не запузырил бы. И все было бы хорошо.
- Сделанного не воротишь, - Торин тоже вздохнул и присел на камень напротив.
Помолчали, не глядя друг на друга. Сейчас Торин не казался таким страшным или злым, нет, он выглядел, скорее, безмерно уставшим. Бильбо едва дышал, ведь скажи сейчас Торин, что любит хоббита и хочет, чтоб тот оказался рядом - не выдержал бы, вышел и прижался губами к его щеке, колючей от щетины.
- Дальше идти нельзя, - сказал, наконец, Фили, - эльфы востроглазые и скоро нас заметят.
- Я должен, я пойду. У них мой полурослик, который носит моего ребенка, - решительно поднялся Торин.
- И что, мы опять попадем в плен, - сказал Фили, - опять нас посадят на цепь, и придется униженно соглашаться на их условия. Хочешь?
- А Бильбо, наверное, хорошо у эльфов, - сказал Кили.
- Не представляю даже, что эльфы затребуют, если схватят нас, - криво улыбнулся Фили, встал рядом с дядей и положил руку ему на плечо, - подожди немного, скоро ведь мы отвадим всех желающих поживиться, и начнем поднимать Эребор. У тебя этих детей будет как грязи.
Торин очень мрачно поглядел на племянника, но тот развел руками:
- Либо, конечно, мы сейчас сдадимся эльфам, получим очередную порцию пинков, раздарим всем наши деньги и останемся ни с чем.
Кили и Торин переглянулись, а потом Торин, в последний раз глянув на эльфийские шатры, вздохнул и развернулся. И они втроем пошли обратно к Одинокой горе, и некоторое время слышны слова Фили про полуросликов и блажь, а вскоре их голоса исчезли вдали. Бильбо выбрался из кустов, уселся на нагретый камень и молча обхватил себя руками. Все было правильно, все правильно. К боевым друзьям всегда относились уважительнее, чем к случайным связям, а их любовь, видимо, уже перешла для Торина в эту категорию.
Король-под-Горой и маленький воришка…
Бильбо сидел на камне неподвижно, пока его не подобрал эльфийский патруль.
========== Часть 25 ==========
У эльфов было тоскливо. День тянулся за днем, как смола, и конца не было видно. Гномы сидели в горе, ощетинившись на весь мир, весь мир сидел вокруг горы в шатрах и палатках.
Бильбо тосковал, желая забиться в угол, в то время как решалась судьба нескольких государств Средиземья. Все носились с секретными совещаниями и планами, причем от хоббита ничего не скрывали - наоборот, Гэндальф настаивал, чтоб Бильбо принимал участие во всех советах. В другое время, в какой-то другой жизни ему, может быть, и польстило подобное - полурослик из Шира на совете! Но сейчас Бильбо куда больше бы обрадовался обществу кумушек, чтоб обсудить некоторые насущные проблемы: от какой пищи ноги отекают сильнее, какие травки нужно заваривать и пить, и что делать, чтоб не отваливалась поясница. В Шире все проблемы нижних обсуждались в одном кабаке за пивом, там же делились секретами, как кормить и воспитывать детей. Мужчины традиционно собирались там по вторникам и четвергам, но Бильбо подобные собрания игнорировал, не желая присоединяться к детному обществу, и всегда упоминал, что хочет оставаться одиноким холостяком. Ах, вот бы сейчас оказаться в Шире! Конечно, о нем судачили бы месяц, не меньше, в духе: “спятивший Бэггинс, который ушел в какой-то поход с гномами и вернувшийся в Шир с ребенком в подоле!”. На сплетни можно было наплевать, да и подола у него не было, но вот обсудить все эти дурацкие, сокровенные проблемы очень хотелось.