— А я еще тогда, девочкой, знала, что этот их директор — невоспитанный самовлюбленный старикашка! — поджимая губы едва ли не после каждого слова, говорила Петунья своему мужу через неделю после начала того бедлама, который их постиг утром первого ноября. — Невоспитанный и грубый человек, считающий себя выдающимся и мудрым! Наша ненаглядная Лили его почти боготворила! Но кто он такой? Оставить ребенка на коврике! Тайно! Без объяснений! Ночью! Как бутылку из-под молока. Он втянул мою сестру в этот их безумный мир, в эту их войну, а теперь даже боится посмотреть мне в глаза и признать, что моя сестра погибла из-за него! Из-за них всех!
Вернон Дурсль мало что знал о мире волшебников, он бы и не хотел ничего о нем знать, а потому мужчина лишь успокоительно поглаживал жену по плечу и кивал, всецело разделяя ее гнев на неизвестного ему самому, но явно бессовестного человека.
Сама Петунья не меньше мужа хотела бы поменьше знать о волшебстве. Но ее сестра вела себя странно в детстве, а потом оказалось, что она волшебница, а родители, вместо того, чтобы возмутиться происходящему, обожали необычную младшую дочь и всячески поощряли ее обучение колдовству.
Если бы Петунья тоже оказалась особенной, она, возможно, не так бы негодовала, но в семье особенной была только Лили. Младшенькая проводила вне дома десять месяцев в году, а после возвращалась домой и все лето обменивалась тучами писем с сокурсниками, хотя за время учебы посылала домой всего по одному письму в месяц, будто исполняла какую-то повинность.
У Лили были необычные книги, пергаменты вместо бумаги и перья вместо ручек. Она носила в кармане волшебную палочку и смотрела на всех кругом с превосходством. А потом творила самые невероятные вещи, якобы выполняя домашнее задание. Но кто же задает детям на дом превращение крыс в чайники и безумные сочинения о том, как из набора всякой пакости сварить некую сомнительную бурду?
Сама Петунья, хоть и завидовала, но не стала бы заниматься чем-то подобным, а вот от корки до корки изучить что-то полезное, чтобы потом применять в жизни — да. Но Лили, хоть родители и купили ей в числе других книг большой талмуд по бытовым и косметическим чарам, в жизни из него применяла лишь самые крохи, вроде заклинаний по уходу за волосами. С детства приученная к аккуратности, Петунья ужасно злилась, когда сестра захламляла кухню, портила посуду, не следила за чистотой и только хохотала, если старшая предлагала младшей хоть раз применить свои способности во благо, а если нет, то руками прибрать за собой.
Во многом из-за этого и из-за родителей, не чаявших души во взбалмошной младшей дочери, Петунья и решила после смерти родителей не переезжать в их дом, а продать его. А ведь добротное здание в два этажа с садиком было гораздо больше того дома, в котором обосновались Дурсли. Но миссис Дурсль хотелось забыть прошлое, как страшный сон, отгородиться от него.
Но вот… Прошлое настигло ее в настоящем, подкинув на порог дома ребенка-сироту, который, как подозревала Петунья, обязательно вырастет и станет таким же странным, как его мать и отец.
— Нужно отправить еще пару писем! — решила миссис Дурсль.
— Но тебе ни на одно так и не ответили, — хмуро напомнил мистер Дурсль. — Ты уверена, что они вообще… доходят?
Петунья поджала губы. Она знала точно, что все сделала верно, но чувствовала — ей просто не желают отвечать.
Когда-то давно, когда в дом семьи Эванс заявился Альбус Дамблдор, родители Петуньи и Лили тщательно расспросили старика о школе, даже хотели ее посетить, но директор отделался витиеватым объяснением о специальной защите и о том, что школу не могут увидеть магглы — обычные люди. Но миссис и мистер Эванс все же вытрясли из него сведения о том, как родители магглорожденных могут поддерживать связь со своими детьми, не привлекая внимания и не нарушая какой-то там Статут о секретности.
Для этого нужно было использовать специальные конверты или открытки с особыми невидимыми чарами на них, благодаря которым на почте обычные работники такие письма не замечали, но их отсеивало установленное там колдовство, отправляя в специальное магическое отделение, откуда отправления уже уносили совы.
Закупая все для первого года учебы Лили, родители купили и эти специальные конверты. Целую кипу, ведь им предстояло расстаться с ребенком на почти год. Одним из таких конвертов и воспользовалась Петунья, написав письмо директору, пытаясь понять, почему ее, аккуратную и прилежную Туни, не хотят тоже взять в школу. Дамблдор ей тогда ответил и ответ этот, пусть и был изложен аккуратным бисерным почерком с изящными завитушками, обидел девочку настолько, что Петунья еще долго рыдала в подушку по ночам. А на следующее лето сгорала со стыда, когда бестактная сестрица, роясь в вещах Петуньи, обнаружила измятый и залитый слезами пергамент и показала его своему носатому дружку.