— Пей, — велел Скуп и подпихнул лапку старого домовика, понукая поднять кружку.
— Моя хозяюшка, — прокряхтел эльф.
— Она спит, — успокоила Тинки. — Ничего не случится, если ты отдохнешь. И наберешься сил. А потом будешь ухаживать дальше.
И Кричер глотнул еще киселя, прогоняя из мыслей и тела холод, голод и отчаяние.
Тинки переглянулась с Памкином и Скупом. Они не расспрашивали старого домовика, но по одному его виду понимали, что с тем случилось что-то очень нехорошее. И не один лишь недостаток магии был тому причиной. Получив одобрительные кивки, эльфийка решила, что утром поделится своими наблюдениями с Гарри.
Глава 55. Новое начало
Рывок.
Люциус будто вынырнул из глубины, из черных вод, с самого дна, спасаясь от удушливых объятий мрака и ила.
Скорее!
Надо открыть глаза и глубоко беззвучно вдохнуть полной грудью, хватая воздух так, будто от этого первого глотка зависит жизнь.
Нарцисса бывала дома от силы несколько дней подряд, но лорд привык просыпаться тихо даже без нее рядом. Обычно он поворачивал голову, с болью смотрел на соседнюю подушку без следа вмятины, и делал второй глубокий вдох. После этого сиятельный лорд Малфой поднимался и тяжело, как столетний старик, плелся в ванную, где запихивал себя под неимоверно горячий душ. Струи хлестали как плети по голове, плечам, спине до тех пор, пока кожа не начинала болеть. Паром заволакивало забранную золотистой плиткой комнату до самого потолка, где плавно кружились и сияли небольшие, с кулак ребенка, шарики-светильники. Люциус прекращал экзекуцию лишь тогда, когда очень горячая вода уносила с собой его черные сны.
И тогда можно было выйти, взглянуть, наконец, на себя в зеркало и не ненавидеть себя за липкий страх и отвращение, которыми были полны видения. Тогда получалось поднять ментальные щиты, чтобы никто и никогда не видел его, лорда Малфоя, слабости. После этого можно было облачиться в подготовленный эльфами костюм и выйти к завтраку тем самым мужчиной, которого одни ненавидели, другие восхищались, третьи мечтали упечь в Азкабан. И Люциус выходил, и с высоко поднятой головой пил свой утренний кофе, и просматривал документы, и слушал тишину малой столовой Малфой-мэнора до тех пор, пока серая дымка за окнами не рассеивалась совсем чуть-чуть. Один, продолжая держать осанку и без свидетелей. После этого можно было отправляться в Министерство или куда угодно еще. И совершить пару сделок или выпытать полезные сведения для бизнеса еще до того, как совы разнесут свежий «Пророк».
Этим утром ежедневный ритуал поначалу ничем не отличался. Люциус вздохнул, повернул голову и на миг замер, увидев светлые пряди на соседней подушке. Приподнялся на локте, задумчиво всмотрелся в лицо спящей Нарциссе… и вспомнил.
С того невероятного утра, когда Драко с широкой улыбкой распаковывал подарки, а они трое — сам Люциус, Нарцисса и Северус — наблюдали это представление, прошло будто не несколько дней, а полжизни. Но только сегодня до волшебника внезапно дошло, глядя на мягкое сияние матовой кожи супруги без следа усталости, что что-то совершенно точно изменилось. Нарси все еще казалась немного бледной, но сейчас она все же больше походила на себя прежнюю. Даже больше. Сейчас Нарцисса выглядела как та женщина, с которой Люциус, глядя в глаза, заключал нерасторжимый магический брак много лет назад. И, самое главное, леди Малфой оставалась дома, не спеша умчаться за пролив.
Подперев голову кулаком, Люциус пристально рассматривал ту, что делила с ним жизнь все эти годы, и не мог не любоваться. Тяжелые сны все еще были рядом, оставались на коже холодной испариной, таились, волшебник чуял, в глазах, но Люциус продолжал лежать и смотреть на самую прекрасную женщину в мире.
Почувствовав его взгляд, Нарси завозилась, привычным жестом потерлась щекой о наволочку и открыла чуть мутные после сна глаза. Растрепанная, расслабленная, теплая после сна. Родная. Заметив внимание мужа, волшебница улыбнулась мягко и счастливо. И у Люциуса защемило сердце от нахлынувшей нежности.
— Уже проснулся? — спросила Нарцисса и потянулась, как кошка.
— Да.
Нарцисса лишь фыркнула и перетекла под одеялом в другую позу, собираясь, видимо, доспать. Люциус наблюдал за ней, прекрасно зная, что супруга такая мягкая и добродушная лишь до тех пор, пока ею владеют остатки дремы. Но стоит кому-нибудь попытаться оторвать Нарциссу от подушки раньше времени, не поздоровится ни мужу, ни сыну, которого леди Малфой любила с удивительной для аристократки трепетностью, ни эльфам. Порой волшебник приходил к выводу, что в гневе его супруга и свою сестрицу Беллу способна раскатать в коврик у кровати. От этого вывода лорда Малфоя передергивало, но он не мог не признать, что не желает застать времена, когда волшебница растеряет эту сталь, спрятанную до времени в мягких складках шелка и кружев.