— Как можно, Еверьян Стефанович?! — В голосе неподдельный ужас. Пустячок, а приятно, хоть и дура — а уважает. — Вы же мне сами категорически запретили исправлять в ваших текстах даже запятые! А тут целая дата!
— Все самому приходится…
Вбить две цифры и нажать на значок отправления — не так уж и трудно. Но даже такую мелочь никому нельзя поручить! Даже такую ерунду — только сам. А не сделаешь — и никто не сделает. Что за жизнь…
Шеф проходит к себе в кабинет, хлопнув дверью. У него нет на затылке глаз. И камеры наблюдения в приемной тоже нет. А потому он не видит выражения лица своей секретарши, что смотрит ему вслед, сузив светло-голубые глаза и более не улыбаясь. А если бы увидел — уволил бы и ее. Сразу же, к чертовой матери. Просто из чувства самосохранения.
Дексист был такой же, как все. Не лучше и не хуже, просто точно такой же. Как все. У него тоже были раздевающие глаза. И он тоже смотрел на сиськи в десять раз чаще, чем на что-либо другое. И стихи он наверняка не стал бы читать просто так, потому что они хорошие и нравятся. Только с целью. Как и все остальные.
Был только один человек, с которым не приходилось ежеминутно держаться настороже и постоянно включать защитный режим блондинки. Был только один человек, смеявшийся просто так и подававший руку не чтобы полапать. Читавший стихи, детские совсем, про пони и радугу, и бабочек, и фейерверки. Без намеков на пылкую страсть, без подтекста. Просто так. Не напрашиваясь на вечернюю свиданку, и чтобы обязательно утренний кофе потом. Слушавший, действительно слушавший. А не ждавший возможности завести разговор о своем. Конечно же, намного более важном. Был только один… человек.
Был…
Кэт закрыла глаза и осторожно помассировала виски кончиками пальцев. Выходка с задержкой заявления Ларта была спонтанной, нелепой, глупой и бессмысленной. Никому от нее ни малейшей пользы, да и вреда тоже никакого, разве что Еверьян разозлился. И стало немножечко легче дышать. Просто не смогла удержаться и не сыграть в тупого киборга, переклинило, когда увидела возможность. На этот раз повезло, сошло с рук, но в следующий раз может так уже не повезти. и значит — больше никаких таких непродуманных выходок. Слишком опасно. Слишком бессмысленно. Слишком…
Вот, значит, как он себя чувствовал. Всегда. Словно канатоходец, когда шаг влево, шаг вправо, да что там шаг… И все равно радовался как ребенок, если видел возможность обойти приказ и сделать альтернативно, хотя это и значило нарываться. Каждый раз. Что может сделать ей Еверьян? Уволить разве что. А ведь ему не это грозило, совсем не это. И все равно…
Хватит.
Кэт открыла глаза. Подышала. И решила, что сегодня не будет делать вообще ничего. Во избежание. А то опять сделает какую-нибудь бессмысленную и безвредную глупость типа этой вот двухчасовой задержки с оформлением. Нет уж. Никаких больше глупостей.
Только хорошо продуманная, тщательно выверенная и верно нацеленная убийственная пакость вселенского масштаба. Месть подают холодной, да, но эта должна быть не просто охлажденной — замороженной до таких температур, при которых любая сталь разлетается вдребезги от легкого щелчка ногтем.
====== ЕВ. Возможность выбирать ======
Иногда для того, чтобы понять что-то важное, требуется вовсе не так уж много времени. Доли секунды бывает достаточно. Если ты киборг, конечно. И не просто киборг, а элита элит, мать твою «DEX-компани», представитель линейки супершпионов, с увеличенным впятеро количеством нейро-процессорных связей, со скоростью реакций, которая и не снится простому пушечному мясу, пусть даже и кибермодифицированному и даже с нашлепкой «8» на фирменном комбинезоне.
Ларри не знал.
Ларри действительно просто не знал, вот и все. Если бы знал – вел бы себя совсем иначе. Давно можно было бы это понять — Ларри не такой, и аналогия с Джемини-5 была в корне неверной. Ларри не из тех, кто ставит законы субординации выше того, что считает правильным сам. Он бы давно отменил приказ начальника — если бы знал, что может это сделать. И кое-кто мог бы это понять тоже очень давно. Если бы не увлекся, играя в высокомерную снисходительность к мелким человеческим слабостям — таким понятным, таким извинительным, таким... человеческим… И существующим только в его собственном больном воображении. Если бы не заигрался. Как любой, кто считает себя — выше.
Если бы нашел время просто поговорить, вместо того, чтобы думать, будто все и так всё знают. А ведут себя так просто потому, что они люди, а значит, сволочи по природе своей. Кто-то, может быть, сволочь чуть меньшая, да, но все равно...
До чего же паскудное состояние.
Жарко, очень, особенно лицу и груди. Сухость во рту, невозможность глотать, да и дышать не так чтобы очень. Слабость — хорошо, что сидишь, со стоянием могли бы возникнуть проблемы, из ног словно выдернули кости, хотя такое, конечно же, физически невозможно. И очень хочется зажмуриться, спрятаться, убежать, а если это невозможно — хотя бы прикрыть руками голову.
Глупо. Глупо и нерационально до чертиков. А главное паскудство в том, что вся эта мерзость не имеет ни малейшего логического внешнего обоснования — всего лишь психосоматика. Чисто рефлекторное. Совершенно не нужное, глупое, лишнее, вредное даже. И заразное до одури.
Человеческое.
— Смотреть в глаза!
Спасибо, Ларри. Без прямого приказа сделать это было бы… ну, скажем так — сложновато. Сволочь ведь все-таки бонд. А для бондов не существует понятия «невозможно». Хорошо быть киборгом. Особенно бондом. Можно взять под контроль выработку всей этой ненужной пакости и довольно быстро привести себя в норму. Сузить просвет расширившихся не ко времени сосудов, снизить выработку адреналина, возобновить работу слюнных желез, сузить просвет сосудов, выровнять дыхание, проверить глотательный рефлекс, сузить сосуды нахрен, восстановить тонус мышц до физиологической нормы, сузить… да ну его к дьяволу, это сужение! Спазмировать капилляры эпителиального слоя шейно-лицевой области, схлопнуть их нахрен, раз уж иначе никак не получается. Пусть хотя бы невидно будет. И дышать ровно, ровно дышать, ровно, на раз-два… вот так.
Паскудное состояние…
И как, интересно, ты себе это представлял, а, Ларри? Вот ты такой, весь в белом, спускаешься с небес, размахивая своим непобедимым жетоном, нарушая все инструкции и законы, превышаешь служебные полномочия, создаешь опасную ситуацию в воздушном коридоре, совершаешь злоумышленный преднамеренный таран с порчей имущества солидной конторы. И с человеческими. между прочим. жертвами. Пусть и без летального исхода, но с нанесением повреждений средней тяжести как минимум одному пострадавшему сотруднику этой конторы. И отягощаешь все это кражей в особо крупном размере. Причем кражу эту ты совершаешь при помощи своего именного полицейского жетона, где все фиксируется автоматически. Ломаешь чужого кибера. Чужого, Ларри, теперь уже совсем-совсем чужого. Совершенно открыто и даже не пытаясь спрятать следы взлома.
Ты ведь конченный человек после этого, Ларри. Тебя не просто из полиции выгонят с треском — тебя посадят.
Сколько ты уже статей себе намотал за сегодня? Многовато, тебе не кажется? И ты не можешь этого не понимать, вот в чем штука. Тогда скажи мне, Ларри — как же ты, черт возьми, себе это все представлял?! Неужели ты и на самом деле думал, что Сволочь действительно окажется такой… сволочью? И просто вот так примет твою свободу в обмен на собственную? И просто уйдет. Вот так, просто. И почему от одной только мысли о том, что ты действительно мог так подумать, снова возникают проблемы с дыханием? Вот ведь пакость какая… пакость.
Впрочем, чего уж там, ты имеешь полное право думать о Сволочи именно так. Сам-то Сволочь о тебе куда хуже думал. Каждый судит по себе, вот ведь в чем штука. Знал бы ты, Ларри, что он о тебе думал — наверное, и спасать бы не полез. Не стал бы впутываться и жалеть такое… Недостойно оно жалости. Впрочем, это опять все те же мысли той же... да. Сволочи. Ты-то все равно впутался бы. Потому что ты — не сволочь. Потому что ты иначе не можешь. И ребята твои точно такие же, потому что они на тебя равняются. Ты их такими сделал, по себе вылепил, сам того не замечая. Они тоже не могли просто уйти пить пиво, это же ясно. Как и ты не мог. Еще вчера можно было это понять, да что там вчера — раньше! Намного раньше.