Когда стало темнеть, мы спросили Инкен про батарейки для фонариков. Она их забыла. К сожалению, к большому сожалению, посокрушалась она. И тут же откуда-то из вещмешка наколдовала сосисок. Кому нужен свет, когда есть сосиски? Тучи обложили небо не так плотно, как прошлой ночью. Сияли луна и звезды – большой полукруг и маленькие круглые светлячки. Мерцал костер. Искры взмывали в свой секундный полет. Спереди мне было жарко, внутри поселилось счастье.
Этот вечер, когда мы с Инкен ели крапивный суп с сосисками у костра, стал последним вечером моей до того момента нормальной жизни. Хотя совсем уж нормальным не был и он. Скорее, ровно посередине. Вроде порога между двумя комнатами. Между детской и комнатой юности или между прихожей и улицей.
И тут заерзала Антония. Кажется, с этого всё и началось.
– Мне в туалет надо, – сказала она.
– Девочки! Послушайте меня! – Инкен специально встала. – Инструктаж! Этот комплекс построек охраняется как памятник. Я как раз сегодня дала слово главе администрации Бад-Хайлигена, что в этом бывшем центре воздушных и космических полетов мы будем вести себя прилично. Моча может нанести вред подземному бункеру. Она вымывает из бетона известь, а бункеры и так уже негерметичны. – Тут Инкен подняла указательный палец правой руки.
Меня разбирал хохот. Это было так смешно! Но я спрятала язык за забором плотно сжатых зубов. Да, фантазия у нас больше луны!
– То есть делать свои дела в лесу нельзя? – резюмировала Рика.
– Будьте так любезны, пользуйтесь надобным домиком.
Вообще-то я никогда не дурачусь. Родители даже просили меня иногда: «Ну давай, подурачься». Но в тот момент сдерживаться я больше не могла. Рика и Антония, сидевшие рядом, тут же захихикали со мной вместе, а потом смех заразил всех.
– ЭТО НЕ СМЕШНО! – закричала Инкен.
Но это было смешно! Просто адски! Ну правда, так смешно еще никогда не было! Даже когда дед упал с лодки в воду, – а тогда я хохотала целый час.
– ШАРЛОТТА НОВАК! ПРЕКРАТИ СМЕЯТЬСЯ!
Правда, я старалась. Но остановиться получилось, только когда Иветта начала боксировать меня в плечо.
Инкен тут же взяла себя в руки и переключилась на тон доброй тетушки.
– Ну вот, вы поняли, почему нельзя делать, что вздумается. То есть куда вздумается.
Я снова покрепче стиснула зубной забор. Звучало это примерно так: сейчас Петрушка откроет вам секрет, почему он никогда не снимает колпак – потому что кто-то его приклеил!
– Я правда писать хочу, – тихо сказала Антония.
Я спрятала пол-лица в ворот куртки. Полный рот взрывоопасной смеси. Рядом храбро пыхтели и похрюкивали другие девчонки, пытаясь не засмеяться.
Инкен сняла со своей огромной связки один ключ и протянула его Антонии. Но та не хотела идти в темноту одна с этим ржавым ключом.
– Что такое? Не могу же я провожать тебя до туалета. Девочки! Лесу от вас ничего не нужно!
– Я ее отведу, – сказала Бея.
Интересно, она хоть чего-нибудь боится, подумала я. Есть ли вообще люди, которые ничего не боятся? Если и есть, то Бея не из их числа. Но об этом я узнала много позже.
Почти все присоединились к туалетной экспедиции.
– Мне не надо, – сказала Иветта и осталась сидеть у костра.
– Лесу от нас ничего не нужно, а вот туалету – еще вопрос, – сказала Рика, когда мы отошли достаточно далеко и от костра нас было не расслышать. Хихикая, мы все вместе шли через площадку для собраний. У Беи-то был свой фонарик. Пятно света прыгало по корпусам вдоль тропинки. Я взяла Антонию за руку. Она сжала мою ладонь. Ночной оркестр настраивал свои инструменты: протяжный свист, равномерное постукивание – то ли шаги, то ли ночные дятлы, то ли куры в сапогах, то ли сухопутные рыбы.
– Я внутрь не пойду. Боже, ну и вонища, – послышался голос Рики справа.
– Это воняет не сортир, – сказала Бея. – Это несет из лужи перед ним.
– А почему там лужа? – спросила Антония. – Надо же, наверное, кран закрыть.
– Не получается, – отозвалась я. – Я уже пробовала.
– Фу-у! – громко сказала Рика и продолжила с зажатым носом: – Воняет, как будто там труп.
– Да так и есть, – подала голос Фрайгунда. – Только это не человеческий труп.
Птица в лесу испустила жалобный и полный боли крик.
– Откуда ты знаешь? – спросила Рика со все еще зажатым носом. – Ты что, жила рядом с человеческим трупом?
В лесу что-то хрустнуло. Снова крикнула птица.
– Труп человека пахнет так, что человек всегда понимает, что гниет его сородич. Такая система предупреждения. Если бы это был человеческий труп, мы бы вообще сюда не подошли. Раз мы здесь, значит, это не человек. Это труп, но труп животного. Вот мое последнее слово.