Я старалась глубоко не вдыхать. Животное это или человек, нюхать это не хотелось.
– Я туда не пойду, – сказала Красавица Аннушка.
Антония спустила штаны, присела и быстро сделала все, что ей надо было. Аннушка поступила так же.
Бея на мгновение посветила в их направлении.
– Я внутрь!
Она отперла дверь. И исчезла.
Фрайгунда пошла следом.
Аннушка быстро натянула штаны и двинулась за ними.
Потом Рика.
Потом я. И со мной Антония.
Снаружи чертова птица прокричала в третий раз.
Мы стояли, тесно сгрудившись, в просторном помещении. Свет фонарика прыгал по стенам, плитка с них во многих местах отвалилась. Хруст осколков у нас под ногами гулко разносился по умывалке. С левой стороны – длинный ряд густо исписанных серых дверей. Там, где двери были открыты, свет фонарика скользнул внутрь старых душевых кабинок. В центре помещения лежала перевернутая длинная деревянная скамейка. С одной стороны нижние крепления были выдраны, а с другой – она еще крепилась к полу. Дальше узкий коридор вел в помещение поменьше тоже с кучей дверей. Пахло прокисшим молоком. Туалеты.
Я даже на секунду не могла представить себе, что буду пользоваться ими ближайшие пару недель. В глубине души я надеялась, что эту комнату страха устроили специально для нас. Да и Инкен наверняка совершенно нормальная женщина, которая просто мастерски играет чокнутую. И в конце нам дадут грамоты за мужество, проявленное при посещении надобного домика.
Снаружи раздался крик. На этот раз кричала не птица…
Дверь с грохотом захлопнулась.
Свет метнулся к ней. Мы – следом. Кто-то кричал, кто-то плакал, кто-то чертыхался «чертчертчертчертчерт». Кто-то меня толкнул. Я сделала шаг в сторону и наступила кому-то на ногу. Кто-то взвизгнул (полагаю, владелица ноги).
Тут послышался еще один звук. Плеск? Дождь?
– Блин! – крикнул кто-то.
– Вода! – добавил кто-то другой.
Я споткнулась о скамейку. Падая, оперлась на руку. Поднявшись, стала ощупывать левой рукой правую. Она была мокрая, хотя вода до этого места еще не дошла. Я понюхала руку, потом лизнула. Да, кровь. Больно совсем не было.
– У кого ключ? – спросил кто-то.
Кто-то ответил:
– Не у меня.
Кто-то сказал:
– Я не спрашивала, у кого ключа нет. Я спросила, у кого он есть.
– У меня тоже нет, – отозвался кто-то еще.
– На двери нет ручки, – послышался голос Беи. – ЧЕР-Р-РТ! – завопила она. – ЧТО Ж ЭТО ТАКОЕ?
Снаружи послышался звук удаляющихся шагов.
Вода все текла и текла.
Перед нами запертая дверь, мы в нее барабаним. За нами плещут души и краны. Кто-то открыл главный вентиль. Впрочем, значит, все краны внутри уже были открыты. Кто это сделал? Инкен? Снаружи только Инкен с Иветтой. Или нет? А что с Бруно и Мимико? Может, там кто-нибудь еще?
Рука у меня становилась все мокрее и теплее. И появилась боль.
Оставалось только надеяться, что вода будет достаточно быстро утекать в сливы и под закрытую дверь.
Я уже представляла, как мы стоим в темноте на этой длинной скамейке и тянем шеи из воды, до самого рассвета. Интересно, сколько так можно продержаться?
У меня мелькнула мысль, что, может, Инкен просто хочет нас напугать. Мой оптимизм ужасно упрям. Он нашептывал мне: нет, нет, это все неправда. Взрослые такого не делают. Ответственные за детей так не поступают. Тут должно быть какое-то разумное объяснение.
Но с чего Бруно стал бы делать такое?
А Мимико? Действительно ли она уехала домой?
Где Иветта? Почему она не остановила Инкен?
А если это Иветта захлопнула дверь, почему Инкен не открыла ее снова?
Почему мы оказались заперты? Бея что, оставила ключ в скважине снаружи?
Вдруг я почувствовала чью-то руку у себя на плече.
– Пойдем оторвем от пола скамейку, используем в качестве тарана.
Бея произнесла это так, как говорят «пойдем поспим немножко». То же самое она сказала еще нескольким девочкам. Так спокойно, будто, когда на тебя падает камень, можно еще обдумать, в какую сторону лучше бежать. Кролики в панике прыгают в нору, кошки бегут вперед. Бея – явно не кролик и не кошка. Я бы сказала, скорее собака. У собаки сильные инстинкты, она может выбрать, бежать вперед или назад – потому что она может подумать. Бея была как-то по-звериному умна.
Вдруг ногам стало холодно. Точнее говоря, мокро. Кто-то прошлепал через лужу и загремел чем-то металлическим около скамейки. Я подумала, Бея или Девочка с Ножом. А тот нож, что дал мне отец, все еще в рюкзаке. Надо будет потом его подвесить на пояс – первым делом, когда мы отсюда выберемся. Если мы вообще отсюда выберемся.