В день отъезда, когда мама везла меня к автобусу, я все еще надеялась, что меня кто-нибудь возьмет и похитит. Место встречи – берлинский автобусный вокзал. Отправление – 21 час.
– Классно как, что вы ночью приезжаете! – мама похлопала меня по бедру. – Это же круто!
– Не, не круто, – отозвалась я. Практичная куртка для досуга на свежем воздухе зашуршала, когда я скрестила руки на груди.
Припарковаться у автовокзала мама не смогла, и никто из девчонок, с которыми я должна была провести следующие недели, не видел, как я выхожу из этой немыслимой машины. На ней написано «Кристальная чистота – Новак и Новак». Я ненавижу эту машину, потому что в ней только два места спереди. Сзади, среди грохочущих швабр и ведер, еще крошечное откидное сиденье с ремнем безопасности на бедрах. Когда мы ездим втроем, я сижу сзади и ничего не вижу – окна-то заклеены рекламой. Никогда, никогда, никогда на этой машине не будет надписи «Новак, Новак и Новак»!
Но в тот день, когда мы уезжали в лагерь, я ехала спереди. Сзади стоял мой рюкзак. Прежде чем выйти из машины, я посмотрелась в зеркало заднего вида.
– Тебе очень идет, – подбодрила меня мама. Накануне она подстригла мои темно-русые волосы, оставив длину где-то до подбородка. Это должно было скорректировать вытянутую форму лица. Впрочем, от длинного носа и такая стрижка не помогала.
– Вообще, ты немножко похожа на принцессу Диану, – продолжила мама. Я захлопнула дверцу и поковыляла в своих новых трекинговых ботинках за ней следом.
Автобус нашего лагеря найти оказалось несложно. На боку у него краской из баллончика было выведено «Дикий лес для диких девчонок». Выглядел этот драндулет так, словно в свое время хотел стать большим автобусом.
Водитель взял у меня рюкзак. Низенький, худой человечек с лицом цвета желтой сливы. Козырек когда-то белой бейсболки тоже желтый – от табачного дыма. Курил он и пока укладывал мой рюкзак в багажник. Там уже лежало несколько сумок. Я успела заметить потертый армейский рюкзак и блестящий сиреневый чемодан.
Тут водитель захлопнул люк.
– Ну, залазь внутрь! – хрипло скомандовал он.
Заходить в автобус последней – один из моих любимых кошмаров. Хуже только делать сообщение о важнейших изменениях в теле человека в подростковом возрасте: я стою перед всей школой, и каждый раз, когда открываю рот, пытаясь что-то сказать, все кричат: «Раздевайся!» – учителя в том числе.
Я сразу предупредила маму, что не хочу приезжать впритык и надо выехать пораньше. Только вот ей все кажется, что ни ей, ни машине время нипочем. Маме вздумалось сделать себе какую-то умопомрачительную укладку. На это ушло полчаса! И в результате она стала похожа на нашу Пушильду, увидевшую на своей территории ненавистного кота. Ну вот честно, не знаю, почему все говорят, что родителям с детьми приходится тяжело. Они же вообще ничего такого не делают!
– Мы – Шарлотта Новак, – сказала мама темноволосой женщине, стоявшей в автобусе у водительского места. Я была еще наполовину снаружи.
– Здравствуйте, госпожа Новак. Привет, Шарлотта. Мы тебя уже ждем. – Женщина чуть шевельнула рукой – зазвенели браслеты. На шее у нее висело четыре нитки бус с бусинами размером с кукольный глаз.
Женщина скривилась в улыбке так, будто у нее ужасно болят зубы. Прическа как у человечков из лего – это же парик, да? Если не считать жилетки с сотней карманов, выглядела эта дама совершенно не по-походному.
Она протянула маме руку. Наверное, желтый лак у нее на ногтях светится в темноте. Ну да, так будет удобнее ночью искать дорогу к сортиру или отпугивать диких кабанов. И вообще она настоящее пугало для кабанов. А вид-то чего такой напряженный?
Это Бруно, сказала женщина, кивнув на водителя. Сама она – Инкен. Ответственное лицо. Она будет за мной присматривать. Я почему-то сразу поняла, что она врет, – к тому моменту, когда мама желала мне классно провести время и обнимала на прощанье, уж точно.
В автобусе стоял спертый подвальный запах. За водительским креслом была навалена куча непонятных мешков. С узором из котиков. Пятнадцать одинаковых мешков, все завязанные. Пахло именно от них.