Оттуда, где сидели мы с Рикой, машины уже было не видно. Девчонки натаскали веток и листьев и навалили на нее папоротников и травы. Под ними скрылась надпись «Собачий случай», но белая краска местами еще просвечивала. На две недели можно и так оставить, подумала я. Если, конечно, у нас будет две недели.
К нам потихоньку стали подходить девчонки. Только Фрайгунда осталась сидеть поодаль.
Мы ей помахали.
Она нас проигнорировала, будто мы пугала, у которых руки зашевелились от ветра.
– Надо ее прогнать, – сказала Иветта, когда мы все уселись вокруг газовой горелки, – она мою собаку покусала.
– Тогда твоего пса тоже придется прогнать, потому что он другую собаку покусал. – Антония была очень взволнована.
– Да, но он же пес. А она чокнутая! Если она с нами останется, может запросто у кого-нибудь из нас ночью всю кровь высосать.
Бея встала и пошла к Фрайгунде. Собака, с которой Фрайгунда разговаривала, по-кошачьи выгнула спину и отбежала в сторону. Оранжевая бельевая веревка потянулась за ней.
Бея подняла руки и стала делать жесты в сторону земли.
Маленькая собачка истерично залаяла и закрутилась на месте, пытаясь схватить воздух острыми зубами. Какой-то обезумевший пес-щелкунчик! При этом она злобно морщила морду, складка на складке. Фрайгунда, сгорбившись, двинулась на Бею и за плечи отвернула ее от собаки. Уж Бея-то точно не из тех, кто каждому позволит трогать себя и направлять! Когда обе встали спиной к лающей собаке, та тут же успокоилась: облизнулась, чихнула, легла и снова стала похожа на маленькую комнатную собачку. Не хватало только банта и кулона с сердечком!
Бея немного поговорила с Фрайгундой и одна вернулась к нам.
– Она хочет заниматься собаками. Нужно принести ей миску супа. И никому нельзя подходить слишком близко к этому брехуну. Его зовут Демон. Она говорит, он единственный, кто опасен.
Едва Иветта открыла рот, ее тут же остановил поднятый палец Беи:
– Нет, его мы прогонять не будем.
– Я хотела сказать, надо убить, – попыталась возразить Иветта.
– Я тоже было подумала, что надо убить. Но, знаешь, потом мне пришло в голову: Иветта еще так молода, она еще может измениться. Стоит дать ей шанс.
– Вы бесите! – сказала Антония. А потом встала и понесла суп Фрайгунде. Демон не двинулся с места. Когда Антония вернулась, ее лицо освещала широчайшая в мире улыбка.
– Фу! Это же ненормально! – взвизгнула Иветта, показывая руками в сторону Фрайгунды. Та на четвереньках и с куском мяса, торчащим изо рта, двинулась к придурочному Демону.
– Она же тронулась. Вы только посмотрите! Посмотрите! Меня сейчас стошнит! – визжала Иветта.
– Да видим мы, господи! – сказала Антония своим детским голоском.
Мы все прыснули.
И в этот момент меня настигло счастье! Оно ведь всегда летает вокруг, носится, как неизвестный науке атом, между людьми. И вот сейчас оно попало в меня. Где-то рядом репетировала свою песню одна-единственная птичка – попела чуть-чуть, снова начала с самого начала, допела до того же места и снова с начала. Пахло ржавой водой, свежей травой и гуляшом из банки.
После еды Фрайгунда подошла к нам.
– Каждой нужна правильная собака, – сказала она. – Иначе мира нам не видать. Собакам нужен главный, людям – тоже. Руководить людьми должен главный той собаки, которая главная у собак.
– Э-э? – не поняла Антония.
Рика захихикала у меня за спиной.
– Я хочу черного! – заявила Иветта. – Цак – мой. Я уже давно говорила. Он мой!
Фрайгунда кивнула.
– Значит, я – главная?!
Фрайгунда покачала головой.
– Твой пес не создан быть вожаком. Его все терпеть не могут. Вы друг другу подходите.
Черты Иветты стали острее, чем обычно:
– Эй, это звучит как самая идиотская фраза из печенья с предсказаниями!
Странно, но в этот момент она мне нравилась. Или просто стало ее жалко.
Неудивительно, что альфа-самец достался Бее. Звали его Чероки. Большой, спокойный парень. Бурый с черными полосами. Это называется «тигровый окрас», как я потом узнала. Уши у него стояли, перегибаясь где-то посредине, поэтому кончики смотрели вниз.
Следующей Фрайгунда показала на Рику и на Буги, которая грызла шишку. Это была рыжая с белым брюхом, пушистым хвостом и глазками-щелочками собака. Она напоминала выцветшую лису, сделанную из толстого картона: уши торчком, голова треугольная, туловище угловатое, как коробка, а под ним – крепкие ноги. Рика встала и пошла к своей собаке. Буги тут же запрыгала вокруг нее, как резиновая игрушка. Из улыбающейся пасти розовым карнавальным галстуком свешивался язык.